Красный платочек, Рассказы, Лев Остроумов
С побережья пришел к пионерам рыбак Афанасий Баклага, вызвал к себе Ариню Рожкову и сказал ей, что отец ее Арсентий, стрелочник на восемнадцатой версте от города, занемог не на шутку. В больницу, однако, не просится, боится потерять место и много времени провести даром. Потому и просит он дочку навестить его, помочь по хозяйству, да и пути осмотреть вместе с ним, если понадобится.
— Дело плевое, — говорил Афанасий, благодушно поглядывая на Ариню, — трясет его, как ветер камышинку, не иначе как малярия проклятущая. Ты его, дочка, малиной горячей напой, да овчиной покрой на ночь потеплее. Он к утру и станет на ноги… И в самом деле, из-за этакой пустяковины службу бросать не приходится.
Ариня вздохнула и побежала отпрашиваться в отпуск. Отец ее был вдовый, никого близкого, кроме дочки, у него на свете не имелось. Жил он одиноко в своей будке на берегу моря, над полотном железной дороги, вдали от города и селений, и никто помочь ему не мог. Вожатый все это знал, а потому и отпустил к нему Ариню немедля ни минуты. Через полчаса она уже шла по шпалам, на ходу оправляя старенькое пальтишко и красный платочек на голове.
День выдался свежий и ветреный; дул порывистый норд-ост, доходивший почти до урагана; он подхватывал девочку и валил ее с ног, пронизывая до костей своим леденящим дыханьем. Время от времени прорывался частый осенний дождь и серой пеленой закрывал море с его пенистыми, сердитыми валами.
Ариня с трудом перешла долину, на которой раскинулся городок, миновала мост, где дико завывал между перекладинами лютый ветер, и, наконец, добралась до гор, теснившихся к самому морю. То были невысокие лесистые горы северного Кавказа, изрезанные ущельями и оврагами; там и тут сбегали по их крутизнам кипучие ручьи и речки, вздувшиеся от дождя, стремительные и шумные; бревенчатые мостики перекидывались с берега на берег, и на одном из таких мостиков Ариня заметила стадо коз; они потихоньку, гуськом переправлялись через ручей и издали казались совсем игрушечными, фарфоровыми.
Железная дорога тянулась у подножья гор, по самому берегу моря. Здесь было тише: ветер дул с берега, и полотно лежало под прикрытием сланцевых скал, сюда долетали только самые сильные порывы, да брызги с моря кропили иногда насыпь.
Неугомонные ручьи журчали с гор, размывали мягкие горные породы, обнажали корни деревьев и тащили щебень на рельсы. Ариня шла и думала о том, как трудно служить сторожем на этой линии: то и дело случались здесь обвалы; пути приходилось осматривать по нескольку раз на день и кроме того перед самым проходом поездов; но, несмотря на это, сторож никогда не мог быть спокойным, и частенько случайный камень, скатившийся под колеса паровозу, грозил крушеньем и поезду, и всему благополучию неповинного в беде будочника.
Дорога эта была захолустная, поезда ходили редко; ближайший должен был отправиться из города только вечером, поэтому-то Ариня и пошла пешком, несмотря на ветер и дождь. Лесные заросли близко подошли к домику, обступили его угрюмой стеной, гудя своими бурыми вершинами. Прямо через полотно, шагах в двухстах, бушевало серо-свинцовое море, а влево начинались камыши, которые спускались к узкой горной реке и служили приютом целым табунам диких гусей и уток.
Подходя к будке, Ариня заслышала жалобный, прерывистый вой, доносившийся из лесу вместе с порывами бури: это выли-плакали шакалы, серые трусливые звери, похожие на волков или на больших собак. Днем они забирались в чащу, а в сумерках выходили на опушку леса, подходили близко к жилью, искали пищи и перекликались нудными голосами: казалось, будто где-то далеко плачут заблудившиеся в горах дети, и от этого крика становилось скучно и неприютно на сердце.
Все крепчал норд-ост. Волны, косматые и побелевшие от бешенства, со скрежетом бились в каменистый берег. Брызги летели как пригоршни пуль и, леденея, покрывали кусты и колючки светлой стеклянной корой. Клубы зловещих темно-серых туч низко мчались над землей, запутывались в косматой гриве гор, громоздились в ущельях и тяжело нависли над морем.
Дрожа от стужи, Ариня посиневшими руками открыла дверь сторожки и остановилась, пораженная.
В маленькой комнатке было темно и мрачно, будто огромный паук заткал ее своей густой паутиной. В сумерках едва намечались очертания предметов. С койки за печкой доносился хриплый голос: он выкрикивал что-то невнятное, бормотал, хохотал булькающим, странным смехом. Ариня с трудом узнала в нем голос отца.
Ей показалось, что Арсентий не то умирает, не то сходит с ума. Шаря по комнате руками, она наткнулась на стол и там нащупала коробок спичек. Торопливо чиркнула и захватила большой железнодорожный фонарь с красным и зеленым стеклом, стоявший возле коробки.
Теперь, при желтом пламени свечи, она разглядела и отца; тот лежал навзничь на койке, лицо его красное, запрокинутое назад, так и горело лихорадочным огнем. Он бредил в жару и не замечал ни дочки, ни фонаря.
Девочка присела на табурет и с замирающим сердцем начала прислушиваться к его бреду. Она сразу поняла, что дело вовсе не так просто, как оно показалось рыбаку Афанасию. Ариня не раз видела приступы малярии; на Черноморском побережье они не в диковинку. Бесконечные зимние дожди, обширные болотистые заросли по берегам рек очень способствуют малярии; эта мучительная изнуряющая болезнь валит с ног и старого, и малого; комары разносят ее и передают здоровым людям при укусе, впуская в их кровь малярийные бактерии. Людей трясет лихорадка, они желтеют, худеют, силы их медленно тают. Только хина помогает от малярии, и приходится долго лечиться для того, чтобы избавиться от этой злой хвори.
Но малярийный жар никогда не бывал таким бурным и тяжелым, как у Арсентия. Она ясно видела, что это какая-то другая болезнь, и, вероятно, пятнистый тиф: при нем всегда такой ужасный бред. А коли так, то надо везти отца в больницу. Но как это сделать? Кто заменит его здесь? Часа через полтора пойдет поезд, надо осматривать путь, а отец ничего не видит и не понимает.
— Камень, камень, камень! — бормотал он запекшимися губами. — Говорю вам, разгребайте скорей… до поезда успеем расчистить путь… Обвал! Обвал! вдруг вскрикивал он дико, колотя руками об койку. — Засыпало! Ох, душит меня! Душит!
В щели оконца острой струйкой врывался норд-ост и колебал неверное пламя в раскрытом фонаре. С завываньем бури доносились слезливые крики шакалов. Вдруг хлынул дождь и, казалось, будто водопады обрушились на крышу сторожки. Отчаянье охватило Ариню.
Припав головой на грудь отца, она быстро гладила его по голове и шептала, чуть не плача:
— Папа, папочка, опомнись! Это я с тобой, я! Никакого обвала нет, ты дома, в постели лежишь.
Отец повел на нее блестящими горячечными глазами, глубоко перевел дух. Какая-то новая мысль отразилась на его лице; казалось, он узнал девочку, — и вдруг зашептал отрывочно и неуверенно.
— Красный платочек! платочек… сними, сними его, маши чаще, чтоб заметили! Поезд, поезд подходит!.. Обва-ал! — вдруг закричал он во всю мочь, махая рукой невидимому машинисту. Потом вдруг успокоился и затих, странными глазами глядя в упор на дочь. Она вся так и прильнула к нему, пронизанная одним жгучим желаньем:
— Опомнись! Приди в себя! Папа, папа, хоть на минуточку!
— Ариня! — зашептал он неожиданно. — Когда ты пришла?
— С полчаса назад, — ответила она, обрадованная тем, что отец говорит уже спокойнее и понятнее.
— Поезд… поезд вечерний… прошел? —с трудом произнес он.
— Нет еще.
— Норд-ост… беда! Путь! Осмотри путь. Фонарь возьми.
Он затих и через секунду опять забормотал быстро-быстро:
— Идет, идет, идет, поезд идет… Ариня, маши, маши, камни сыплются. Разгребай, разгребай, душит меня. Душит!
Сознание, на миг вернувшееся к нему, снова сменилось бредом. Ариня, вытирая слезы краешком своего платочка, отошла и села за стол.
Что было делать? Кругом — черная пустыня, верст на десять не встретишь ни души; здесь отец, которого не бросишь, и скоро, через час самое большое, пройдет поезд. Остановить бы его, положить отца в вагон, да свезти в больницу… Да разве можно? Как остановишь поезд из-за такой малости, как лихорадка у будочника?
Отец опять перестал бормотать и приподнял голову.
— Ариня! — прохрипел он. — Сидишь? А поезд?
— Долго еще до поезда, — сказала она, подходя к нему. — Как тебя бросить, папуля! Лежи, успокойся!
— Ступай! Ступай! — оттолкнул ее отец дрожащими руками. — Фонарь! Фонарь возьми! Поезд! Поезд!
Он гнал ее, задыхался, мотал всклокоченной черной головой. Она стояла в мучительной растерянности, прислушиваясь к завыванию ветра и могучему шуму дождя. Он все рос и рос, ширился, перешел в какой-то смутный, потрясающий грохот.
Ариня с испугом взглянула на потолок. Казалось, крыша рушится ей на голову. Но нет! Все спокойно в сторожке, только желтые блики свечи танцуют на закопченных степах.
— Обвал! — вскрикнул отец. — Иди! Иди!
Грохот внезапно прекратился, остался только ровный шум дождя, да протяжные стоны ветра. Часто-часто забилось сердце девочки: новая беда! Теперь уж это не бред! Где-то неподалеку обвал… а поезд скоро!
Арсентий уже снова запрокинулся на койке и бормотал несвязное. Острой жалостью перехватило дух у Арини. Как уйти?.. Но страшная картина проплыла перед глазами: ночь, буря, поезд несется… прямо в обвал, на гору щебня, песка и глины… паровоз врезался в эту кучу, лезут друг на друга вагоны… стоны и крики, раздирающие душу крики из поезда… — и вся тяжкая громада дерева, железа, человеческого мяса рушится с насыпи в клокочущее море!
Нет! Нет!
Ариня схватила со стола фонарь и ринулась в дверь. Черный сумрак, буря, стужа ослепили ее. Мгновенно промокла она до сорочки. Но борясь с ветром, едва переступая, она пошла по рельсам в грозно-гудящую черную мглу.
Но куда идти? Где обвал? Будешь блуждать целый час, не предупредишь поезд… Навстречу ему, навстречу надо идти, остановить!.. А там уж разберутся, где попорчен путь, да кстати и отца увезут в больницу.
А если не остановишь? Тогда беда, тогда ужас. Тысяча людей погибнет, и отец… отец пойдет под суд за то, что не заявил во-время о своей болезни, за то, что погубил столько народу!.. Вперед, вперед!
Вся мокрая, дрожащая, она, согнувшись, шла против ветра, полой пальтишка прикрывая фонарь, чтобы его не залило дождем; в другой руке она зажала коробок спичек. Что, если ветер задует фонарь, а спички отсыреют? Скорей бы добраться до конца участка, а там уж вина не ее. О, если б встретить соседнего сторожа! Да разве мыслимо? Уж, верно, он пошел навстречу поезду и находится теперь не ближе, чем за версту от Арини…
Она прошла шагов пятьдесят по направлению к реке, — и вдруг ужасом опахнуло ее сердце. Из темноты в слабом свете фонаря выступили торчащие сваи моста; бездна чернелась за ними, и над этой бездной беспомощно висели обрывки исковерканных рельс.
На миг потемнело в глазах. Что это? Бездна ревела и клокотала, как вырвавшийся из паровоза пар. Вглядевшись, она увидела далеко внизу под ногами белые клочья пены, вихри яростных брызг. Река вышла из берегов и снесла мост.
Вся оцепенев, стояла Ариня над пропастью. Бешено толкал ее ветер, будто силясь сбросить в кипящую пучину. Как блуждающий огонек колыхался фонарь в ее протянутой руке. Ветер почти задувал пламя свечи. Разве машинист заметит этот слабый красный огонек, разве заметит с того берега и на таком расстоянии от моста, чтобы успеть затормозить поезд? Конечно, не заметит! И поезд ринется в реку с высоты десятисаженной насыпи.
Надо перебраться на ту сторону! Но как это сделать? Только прогнувшиеся рельсы висят над бездной, да и целы ли они по середине реки?
Все равно, выбора пет! Или погубить поезд, отца, себя, — или решиться на все. Пусть сорвется Арина с обледенелых рельс, пусть потонет в яростной реке, если не спасет поезд: мертвую не упрекнет никто!
К счастью, дождь стал тише. Река — узкая, мост — короткий. Может-быть, и удастся! Привязав фонарь к своему платочку и опоясавшись им, Ариня засунула коробок спичек поглубже в башмак и ступила на уцелевшую скрепу моста, едва удерживаясь на ногах под свирепыми порывами ветра. Дойдя до конца бревна, она села верхом на рельсу, схватилась за нее и, перехватывая ее руками, медленно поползла, вися над бездной.
Рельса круто опускалась вниз. Худенькое тельце девочки извивалось над белесыми волнами, кипевшими под ее ногами. Красно-зеленый огонек фонаря прыгал и танцевал в черной тьме. Ледяной холод стали остро резал маленькие посиневшие руки, до боли впившиеся в гладкую рельсу. Минутами Арине казалось, что она не вынесет этой режущей боли, что руки окоченеют, и она сорвется с высоты. Но стиснув зубы, затаив дыхание, она преодолевала лютую муку и все подвигалась, подвигалась к противоположному берегу речки, смутно черневшему над пеной.
По середине реки, там, где рельсы висели совсем низко над водой, она передохнула на миг. Безнадежно далеки были оба берега, и отсюда начиналось самое трудное: хоть рельсы и не были разорваны, но начиная с этого места, они круто подымались вверх: почти невозможно было удержаться на скользкой обледенелой поверхности их.
Делая неимоверные усилия, судорожно извиваясь всем телом, Ариня поползла дальше. Силы уже покидали ее. Не раз рука скользила обратно и, потратив огромное усилие, она ни на вершок не продвигалась дальше. Зажмурив глава, девочка безнадежно возобновляла попытку. Порывы ветра раскачивали ее, хотели сорвать и швырнуть вниз, — а она, как в тяжелом бесконечном бреду, все перехватывала и перехватывала руками безжалостно холодную, проклятую сталь.
И вот — конец. Больше нет сил. Тяжело повисла она, прильнув всем телом к обледенелой рельсе. Порыв бури сильно качнул ее. Слабо вскрикнув, она упустила рельсу из рук… и рухнула вниз!
Но, благодаря ветру, она упала прямо животом на уцелевшую перекладину и повисла на ней, судорожно обняв ее. Уже беспросветная лежала вокруг нее тьма, падая, она ударилась фонарем о сваю, со звоном вылетели из него стекла, и свеча потухла. Все равно теперь! Если и уцелеешь — нечем подать поезду сигнал об опасности! Лучше уж прыгнуть вниз — и дело с концом! Ничего не знать… не видеть, как через несколько минут рухнет туда же поезд!
Глянули из мрака горящие, безумные глаза отца. «Папа, папа, прощай! Ничем, ничем не помогу я тебе, будешь один ты лежать в темной пустой сторожке, лежать и бредить, и кричать, пока не пронесется по берегу весть о страшной беде, пока не найдут тебя сбежавшиеся люди!».
«Красный платочек, платочек… сними, сними его, маши чаще, чтоб заметили…».
Так бредил отец. Так шепчет он и сейчас — там, в черной сторожке. Красный платочек! Красный платочек на ней! Но кто его увидит во тьме?
Последняя отчаянная надежда, жгучая мысль, заставила ее содрогнуться всем телом, напрячь остатки сил. Тесно прижавшись к мокрому бревну, она поползла к берегу… Вот сваи, вот уцелевший устой моста. Карабкаясь по перекладинам, она поднялась наверх и, едва дыша, упала на путь, на холодные рельсы, убегавшие вдаль.
Чуть отдышавшись, она подняла голову, зорко всматриваясь в ночь, в ту сторону, откуда должны были блеснуть огни паровоза. Но нет, их еще не видно, время еще есть!
Торопливо, дрожащими и бессильными руками распутала она узел, которым был стянут платочек вокруг ее пояса, и сняла фонарь. Вынув оттуда свечу, она присела на корточки и зажала ее между коленями; затем, расправив платок и закрыв им свечу, зажгла ее; осторожно подняла углы платочка и, обтянув лоб его верхним краем, сделала из себя большой фонарь, в котором задней стенкой было ее тело, боками — руки, дном — колени, а передней стороной — красный платочек, алевший тусклым светом, светом беды и тревоги.
Неподвижно сидела она между рельсами, неотрывно глядя в огонь свечи большими, полными слез глазами. Она не знала, виден ли свет ее издали; не знала, заметит ли машинист эту красную точку среди непроницаемой мглы; знала только одно: если не заметит, то поезд промчится в реку только через ее истерзанный труп… и в гибели его она будет неповинна!
Осторожно, одним глазом, боясь как бы ветер не задул свечу, она выглянула из-за платка, далеко впереди показались во мраке три яркие точки. Они росли и росли, становились все ослепительнее, поезд приближался, развив предельную скорость, борясь с неистовым ветром. Еще минута — и он подхватит, сомнет ее своим железным ураганом и, раскромсав в клочья, сам рухнет в пучину.
Она зажмурилась и спрятала голову под платок. Ровно горел огонь свечи, загороженный со всех четырех сторон платочком и телом девочки. Острый язык пламени тянулся к ее лицу, словно хотел лизнуть его ласково и любовно. Неуклонно нарастал железный рокочущий гул. Сердце мучительно замирало. Ужас застыл в серых, прикованных к огоньку глазах…
Гул все рос. И вдруг, прорезая этот гул и могучий шум бури, близко-близко завыл пронзительный, протяжный свисток паровоза. Еще и еще. Гул стал затихать, замер, замолк. Теперь только ветер гудел в соснах над головой Ариши.
Вздрогнуло, рванулось сердце ее. Слабый восторженный крик вырвался из сжатых губ. Дрогнули руки, выпустили углы платочка. Она вскочила, роняя свечу, — и, тихо ахнув, упала на рельсы.
В пяти шагах прямо перед ней ослепительно горели три больших глаза — фонари паровоза. Бежали от него люди, размахивая огнями, взволнованно крича что-то. Но она уже ничего не слышала; она лежала в глубоком обмороке поперек рельс, своим маленьким телом перегораживая поезду путь к бездне.
И подбежавшие к ней увидели, что синими окоченевшими пальцами она судорожно прижимает к своей груди тревожный сигнал беды и спасения — пионерский красный платочек.
Л. Остроумов. На паровозе. Рассказы. Рисунки А. Могилевского. Новая детская библиотека. Средний и старший возраст. М.-Л.: Государственное издательство, 1927
literator.info
| Сделал и прислал Кайдалов Анатолий. _____________________
В РОДНОМ КРАЮ РАННЕЙ ВЕСНОЙ ГРАЧИ ДНЁМ ВЕСЕННИМ А КТО В ДУПЛЕ? ЁЛКА БЕЖИТ ТРОПА БЕРЁЗКА НОЧЬЮ В ЛЕСУ КАРАВАЙ ЗИМУШКА-ЗИМА СИНИЧКИ ХОРОШИ МАЛЫШИ ДРУЖКИ И ПОДРУЖКИ ХОРОШИ МОИ ДЕЛА ПОДСОЛНУХ ТУЗИК ДУБКИ ДОЖДИК ВСЁ БЕЛО ГОЛУБЫЕ ВАРЕЖКИ ПРО КОНЯ НАШ ЛЕСОК ПО ГРИБЫ Боровик Сморчок Опёнок КРАСНЫЙ ПЛАТОЧЕК ПЕСЕНКА Под берёзкою в тиши ПОСЛЕ ПЕРВЫХ УРОКОВ МАЙ НА ЗЕЛЁНОЙ НА ЛУЖАЙКЕ ЗОЛОТЫЕ ВОРОТА НА УЛИЦЕ ЛУЖА ГУСИ-ЛЕБЕДИ МЫ ИГРАЕМ В ГОРОДА ЧЕХАРДА ПАЛОЧКА-ВЫРУЧАЛОЧКА СЧИТАЛКИ Чикинь, ЗАГАДКИ-ШУТКИ Кто он? ПРО ГАЛЮ-ГАЛИНКУ СНЕГ, СНЕГ, СНЕГИРИ ПОДСНЕЖНИКИ УТРОМ ЗОЛОТОЕ СОЛНЫШКО ПЕРЕПЛЯС НА ВЗМОРЬЕ ВЕЧЕРОМ ДОБРОЙ НОЧИ, ГАЛИНКА! ШУТКИ-ПРИБАУТКИ ВЫШЛИ ШУТКИ-ПРИБАУТКИ КУРИЦЫ НА УЛИЦЕ ШЁЛ КОТ-СКОРОХОД ПРО СОЛНЫШКО ЗАЙКА МОРОЗ — КРАСНЫЙ НОС СТУК, СТУК У ЗИМЫ В ЛЕСУ ХОДИКИ _____________________ Распознавание, ёфикация и форматирование — БК-МТГК. |
sheba.spb.ru
Красный платок — RealFear.ru
Для начала хочу рассказать собственно о человеке, который мне рассказал эту историю. Спокойный, тихий парень, двадцати лет отроду, работящий, особо не пьющий, с наркотиками не дружит, но очень скрытный и так скажем “себе на уме”.
Речь пойдет о его семье, поэтому немного о ней: их трое детей, три брата, он средний. Мама-обычная тихая женщина, папа-пьющий, опустившийся на дно социального общества индивид. Младший брат (12лет) – школьник. Старший брат (24 года) – медленно идущий по стопам своего папы товарищ. И так, перейду к главному. Буду писать от его лица.
Никогда не думал что моя жизнь повернется так… Буквально за три месяца я потерял всю свою семью. Смерть отца конечно можно было предугадать, с его то образом жизни… А вот мама… Брат…
Отец скончался от цирроза печени. Вслед за ним, буквально через 2 недели, младшего брата на пешеходном переходе сбила машина… Мама начала медленно сходить с ума, по крайней мере я так думал…
Она не верила в смерть своего младшего сына, думала что мы его увезли к дедушке и он скоро приедет. А на попытки открыть ей глаза, она становилась агрессивной, обвиняла нас со старшим, что мы его ненавидим и хотим его смерти. Не раз я наблюдал картину, как она сидела на кухне и с кем-то разговаривала. В итоге, как то утром она мне сказала, что уезжает за Сашей (погибший брат) и скоро вернется с ним вместе, и с папой. Я не предал этому значения, ушел в училище, старший на работу. Придя из училища, я не обнаружил ее дома. Начал искать. Искали мы всем домом ее до ночи. Нашли… Она висела в петле на чердаке нашего дома… В ее кармане была записка: “Не думайте,что я вас бросила, я вас очень люблю.” Я не помню, что было дальше, так как я вырубился. Пришел в себя от запаха нашатыря.
Похороны прошли, уже в который раз в нашей квартире… Соседские бабушки начали поговаривать, мол проклятая квартира, все сгинут. Я не предавал этому значения. На сороковой день последних похорон, началось твориться в нашей квартире действительно что то необъяснимое…
В этот день я остался один в квартире. Проводил всех после поминок, помыл посуду, лег спать. Я даже не знаю, уснул я, или это было где то между сном и явью. Очнулся от стука в стекло. Все бы ничего, если бы не 5 этаж. Не предал этому значения. Стук повторился еще сильнее. Я поднял голову, посмотрел на окно. Никого. Встал, подошел. Никого. Внизу на площадке выпивала компания подростков. Думаю, ну может камни какие кинули, мало ли что у них там на уме. Лег. Опять состояние между сном и явью. Теперь меня уже разбудил глухой стук в стену, около которой я лежал. Я вскочил. Опять раздался этот стук. Думаю, ну наверно кот там на кухне что то творит. Эта мысль меня успокоила и я смело включил свет и пошел на кухню.
Собственно, никакого кота я там конечно не обнаружил, так как вспомнил что на время всей этой матовни с похоронами и поминками увез сам же его в деревню к деду. И тут вся моя смелость куда то ушла резко. Включил по всей квартире свет. Сел на кухне, курю. Вот в то, что произошло дальше не поверил даже мой старший брат. Боковым зрением вижу что кто то прошел из комнаты по коридору в ванну. Не знаю что на меня нашло, но я тут же вскочил и побежал туда. Ничего не обнаружил. Подумал, что крыша поехала. Пошел в зал. Там тоже ничего, единственное только дверь, ведущая в комнату младшего брата, открыта была. Такого явно не могло быть потому, что после его смерти мы туда практически не заходили и дверь точно была закрыта. Думаю, ну надо разобраться со всем этим в конце концов .Конечно стало страшно и я позвонил брату. Он мне сказал, что я наверно перепил и бросил трубку.
Зашел в комнату брата, быстро включил свет. Оглядел комнату. Вроде ничего. Закрыл дверь на шпингалет. Пошел опять же на кухню покурить, но не дошел. Дверь, которую я только что закрыл на шпингалет, открылась! Но тут я конечно перепугался не на шутку. Побежал к соседям. Все рассказал. Они мне валерианочки накапали и оставили у себя до утра. Никто, конечно, не поверил.
Через два дня я снова остался один, брат ушел в ночь на работу. К этому дню кота своего из деревни я забрал, чтоб не так страшно было. Не спал. Сидел на кухне с включенным светом. Ждал. Кот сидел рядом со мной на столе, мирно дремал. Потом вскочил, вылупил глаза в коридор, хвост трубой и побежал за газовую плиту. В этот момент мне просто уже стало интересно что за *удалено* творится в конце концов? Пошел в коридор, зашел в ванну. Ничего. пошел в зал, открываю дверь, включаю свет. Что за *удалено* ?Я даже не знаю как это объяснить, чтоб меня не посчитали сумасшедшим. ПЕРЕДО МНОЙ СТОЯЛ МОЙ ОТЕЦ!!!!! Причем именно в той одежде, в которой мы его похоронили. И показал мне жестом, мол иди сюда. Дальше провал в памяти.
Очнулся от звонка в дверь. Пришел брат с работы. Я ему ничего не сказал, так как его мнение я уже выслушал по поводу всего происходящего со мной. Рассказал другу. Он мне посоветовал пройтись со свечкой церковной по квартире. Я в этот же день все сделал, так как сказано было.
Не поверите. Все прекратилось. Мало того, жизнь у нас начала налаживаться. Вскоре брат женился и ушел жить к жене. Я остался один. И все началось по новой… Стуки, шорохи, скрип полов, включение и выключение света… Опять прошелся по квартире со свечкой, но в этот раз уже не помогло. Знаете, я даже уже научился жить со всем этим. До того дня…
Прошел год со дня смерти отца. К сожалению, об этот мы с братом забыли. Как оказалось,з ря мы это сделали. В этот день я ,как обычно, пришел с работы, поел, покормил кота. Посмотрел телек. Уснул. Лежу, чувствую холодно что то мне. Накрылся. Кот куда то резко сдернул. Думаю, ну трескать на кухню пошел. Чувствую, как будто кто-то гладит меня по голове, причем леденющими, как будто руками. В тот момент я так испугался ,что даже боялся открыть глаза. Лежал и ждал, что будет дальше. Слышу, удаляющиеся от меня шаги в сторону кухни. Тут открыл глаза, окно открыто, хотя я его закрывал на ночь то. Встал. Не включая свет уже, пошел на кухню. Слышу крик женщины, ругань, какие-то стуки, звук битого стекла. Все это мне напомнило моменты, когда отец избивал мать… Не знаю почему, но в этот момент я просто сел на корточки и зарыдал, так как я не рыдал даже на похоронах. То ли от страха, то ли от тех воспоминаний. Чувствую, надо мной кто то стоит. Поднял голову, стоит мой брат младший и говорит мне, но каким то голосом, как будто мультяшным: “А я не боюсь папу, Кирилл (это старший брат наш, который женился) за нас с мамой заступается.”
Чего греха таить, я просто *удалено*. Как? Как? Как? Ведь Кирилла явно с ними не может быть. Пока я прокручивал все это у себя в голове, все стихло. Я окончательно сошел с ума и начал звать брата, который только что передо мной стоял. Но в ответ я получил только сильный стук во входную железную дверь. Подошел к глазку, смотрю, в подъезде лежит отец, как всегда, видимо, в нетрезвом виде. Отлетел от глазка. Начал бегать по дому с криками “Отстаньте от нас”. Через некоторое время пришел в себя, закурил. Понял, что мне пора лечиться. Но тут опять это ощущение, как будто по голове кто то проводит рукой. Вскочил. Оглянулся. Никого. Только запах маминых духов. Пошел в зал, где в ряд стояли фотографии с черными ленточками. Но почему-то среди этих фотографий лежала фотография старшего брата. Я убрал ее в шкаф, потому что ей нечего делать среди покойников, подумав что примета плохая. Лег на диван и тут же отключился.
Сниться мне сон, стоит младший брат на стройке, показывает пальцем вверх. Я посмотрел куда он показывает, увидел старшего брата, одетого в робе, со сварочной маской на голове (он работал сварщиком), по бокам от него стояли мать и отец и показывали мне жест типа тс-с-с, поднеся указательный палец к губам. Я начал что-то кричать, вроде того, чтоб они отошли от него, вроде кричал, а не слышал собственного голоса. Потом картинка сменилась резко, передо мной стояла старушка, одетая в красное платье и в красном платке, в руках держала черного кота, гладила его. Почему-то я подошел к ней, она как будто знала зачем, протянула мне какой то мешочек, я взял. Сказала, что в этом мешке твое сердце, а я в ее власти. Посмотреть, что в этом мешке я не успел, так как на меня прыгнул кот, и как оказывается не зря. У меня во всю разрывался на полу телефон. Звонила жена моего брата.
Как большинство уже догадались ,брат погиб этой ночью. Упал с семиметровой высоты. Но что самое интересно, когда мы поехали в больницу забирать его вещи, в кармане штанов я обнаружил красный платок… Откуда он там взялся, его жена объяснить не могла, да и не было таких платков у них.
После похорон, я решил сам лечь в психиатрическую больницу. Пролежав там три месяца, я вышел.Уехал в деревню к деду. Жил с ним. Про все произошедшее старался не вспоминать, но чувство что я следующий меня не покидало .Живу с этим по сей день. Живя в деревне, как-то гулял по берегу реки, и увидел знакомое красное платье и красный платок на голове. Женщина лет 70 .С виду доброжелательная, стояла и смотрела вдаль реки. Я не стал выяснять у нее кто она и что она. Пришел домой, спросил у деда кто это такая. Он мне сказал, когда-то моя мама дружила с ее сыном, но что-то у них там не получилось и она вышла замуж за отца. А тот парень в один прекрасный день сильно выпил с друзьями, заливая видимо горе этим, пошел купаться и утонул. Его долго не могли найти, так как течение сильное. Мать его, конечно, во всем обвинила сбежавшую невесту. Что она натворила потом и как отомстила ей остается только догадываться… Но исход этого всего я уже увидел.
realfear.ru
Предложения со словосочетанием КРАСНЫЙ ПЛАТОК
Я был выбрит, причёсан, одет со всей своей элегантностью и помпезностью, которую предоставляют чёрный балахон и красный платок вокруг шеи. Мы дружно обернулись и воззрились на крохотную сухонькую старушку в выцветшем красном платке и с внушительной клюкой. Это был рослый, тяжеловесный мужчина в чёрных горнолыжных очках, закрывающих большую часть его высокого лба и глаза, а поверх рта и носа был повязан красный платок. На пороге стояла высокая, худая, сильно накрашенная женщина в ярко-зелёном пальто и с красным платком на шее, похожим на пионерский галстук. Ему не хватало только красного платка на голове и пистолета на поясе.Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Когда-нибудь я тоже научусь различать смыслы слов.
В каком смысле употребляется прилагательное твёрдый в отрывке:
Девушка ответила твёрдым взглядом на хмурый взгляд отца.
В прямом
смысле
В переносном
смысле
Это устойчивое
выражение
Это другое
прилагательное
kartaslov.ru