Дмитрий Судаков о том, чему стоит учиться уже сейчас — T&P
Как предсказать потребность в специалистах, которых еще нет? Как выбрать профессию, которая будет актуальна через 5-10-15 лет? Руководитель проекта «Атлас новых профессий» Агентства стратегических инициатив Дмитрий Судаков раccказывает, какие направления будут наиболее перспективными, а какие профессии рискуют умереть на наших глазах. T&P публикует расшифровку лекции, которая состоялась в рамках «Городского лектория», совместного проекта с Департаментом культуры г. Москвы для модернизированных культурных центров в спальных районах.
Дмитрий Судаков
Об образовании мало говорят в школах и в университетах, но не помешало бы это изменить, потому что люди об этом не думают. Самая точная аналогия образования — это аналогия лука и стрелы. Образование — это то, что запускает нас в будущее. Мы учимся не ради процесса, а ради того, чтобы оказаться в некой точке пространства и времени, расположенной достаточно далеко от нас. В текущих условиях, в школе мы учимся одиннадцать лет, далее следует длинный отрезок жизни, связанный с вузом, и как следствие, чтобы попасть в то будущее, в которое мы хотим, мы должны его как минимум хорошо представлять. Неотъемлемой частью того, чем занимаюсь я — это работа с будущим. При этом когда ты говоришь, что работаешь с будущим, всем становится смешно, все начинают скептически на тебя смотреть. «Очередной, безумный футуролог! Расскажи нам про сингулярность и про то, как работы захватят мир!», — это нормальный скепсис. В этом смысле с будущим работать невозможно. С будущим можно работать единственным способом: его можно делать. И в этом смысле методики, с которыми мы работаем, так называемый «форсайт», — это методология не столько прогнозирования будущего, это не попытка угадать, что будет в будущем, сколько попытка это будущее создать и спроектировать. Когда собираются много людей, которые способны ответственно говорить о чем-то, например, они способны брать на себя ответственность за деятельность своей компании, или, например, это крупные лица в министерствах, которые способны ответственно говорить «мы движемся в эту сторону». Когда они собираются вместе, они начинают согласовывать свои позиции, определять, в каких моментах они мешают друг другу, когда необходимо разойтись, и в каких они могут усилить друг друга и помочь. Размышляя над тем, куда они все вместе двигаются, они начинают на самом деле понимать, в какое будущее они идут. В этом смысле форсайт — это не только то, что называют в психологии так называемым самосбывающимся прогнозом. Например, в понедельник нам необходимо оказаться на встрече в десять утра. На сколько мне нужно поставить будильник в воскресенье, чтобы проснуться вовремя? Отсчитываем, сколько времени нам понадобится на сборы, завтрак, дорогу с учетом пробок, и ставим будильник на восемь утра. Почему мы это делаем? Потому что представляем свое будущее, в котором мы находимся на этой встрече в десять утра. И далее мы предпринимаем действия направленные на то, чтобы в это будущее попасть. Нам это кажется логичным, потому что мы не задумываемся, что тогда, когда мы ставим будильник, мы работаем над своим собственным будущим, просто короткими отрезками.
Победить форсайт
Такая же история работает если мы начинаем работать с будущим более сложных систем, таких как, страны, отрасли, территории. К примеру, Южную Корею называют страной, победившей форсайт, потому что они лет 40 уже занимаются самосбывающимися прогнозами: они запланировали развитие кораблестроительной отрасли, они вкладывали в нее 20 лет, и теперь они одни из ведущих в мире. В этом смысле форсайт — способность договориться о будущем, понять, каким оно будет, понять, как нам всем вместе туда идти, понять, какие препятствия у нас будут. Одновременно с этим мы осознали, что фактически любая работа с будущим на текущем историческом моменте непосредственно связана с образованием и обучением, потому что мир меняется настолько быстро, что способность сказать «я закончил колледж, школу, университет и т.д., получил такую-то профессию, всю жизнь буду этим заниматься» уже невозможно. Все меняется слишком быстро, и это означает, что учиться нам нужно каждый день, фактически всю свою жизнь, и это надо принять, как мы приняли то, что нам необходимо мыть руки перед едой. Те, кто это понимает раньше других, оказываются в наиболее выигрышной позиции.
Мы начали об этом размышлять с большим количеством экспертов, в исследовании для «Атласа новых профессий», в котором участвовали около трех-четырех тысяч человек. У нас был авторский коллектив, который его писал, но создавался он всеми вместе на большом количестве форсайт-сессий, обсуждений, и так далее. И началось это все с проблемы образования. Одна из функций образования — готовить кадры для новой экономики. Возникает вопрос: какие эти кадры, и для какой экономики?
Смена технологий
К чему мы готовимся? В мире растет объем технической информации, он удваивается каждые два года, и это означает, что для студентов, начинающих свое четырехлетнее обучение, половина того, чему их обучали в первый год, устареет к третьему курсу. Технологии меняются настолько быстро, и к чему готовить студентов в вузах совершенно не понятно. Какие технологии будут использовать будущие люди? Мы стали свидетелями того, как некоторые технологии умерли на нашей памяти, к примеру, ламповый телевизор, а некоторые успели родиться и умереть, как, например, видеокассеты или пейджеры. Когда-то они были, а теперь многие и не знают, что это такое, потому что родились после этого. И сколько денег было в это вложено, потому что люди считали, что это перспективно? Мы должны готовить людей к задачам, которые вообще не воспринимаемы как задачи. Раньше мы считали, что фрезеровщик — это сильный парень с мозолистыми руками, в заляпанной маслом спецовке, он стоит у станка с напряженным выражением лица, вытачивает на нем фрезерную деталь. А сегодняшний фрезеровщик — это человек одетый во что угодно; сегодняшний фрезеровщик — это программист, человек, который программирует станок с ЧПУ. У него кардинально изменились задачи, при этом профессия осталась той же самой.
Завоевание рынка
Мир ускоряется, технологии завоевывают рынки все быстрее и быстрее. Сколько лет потребовалось, чтобы войти в 25% рыночной доли? Электричеству — 46 лет, телевидению — 26, а интернету — семь. Чтобы взять аудиторию 50 миллионов человек Facebook понадобилось два года, а радио — 38, телевидению — 13, интернету — четыре, iPod — три. И дальше эта скорость будет все увеличиваться и увеличиваться. Люди начинают думать, что их сегодняшняя работа — это не то, чем они будут заниматься всю жизнь. К 38 годам работник сменит 10-14 профессий (данные по США 2009 года). Люди работают все меньше, стремятся искать лучшей жизни. Каждый четвертый работник сегодня имеет стаж у текущего работодателя менее одного года. Свыше 50% людей работают на текущего работодателя менее пяти лет. И это все бросает вызов, который нам необходимо пытаться понять.
Эти изменения заставили нас задуматься о том, как нам быть, что делать, и как добиться того, что у нас сегодня очень большой разрыв, ведь все работодатели в один голос кричат: «мы берем человека после вуза, а он ничего не умеет делать, и его снова надо учить». И если на какой-то нехитрой профессии вроде менеджера, человека достаточно учить пару месяцев, то инженера авиационного предприятия необходимо учить два года, и два года платить ему зарплату.
Реактивная политика
Мы видим, что меняются подходы к образованию, если примерно до середины 2000-х годов образование существовало, в среднем оно практически ничего не давало людям. Мы это называем «обогрев космоса»: представьте себе, что вам надо вскипятить море кипятильником. В результате это поколение людей отказывалось от образования, бросало школы, университеты, занималось своими вещами, потому что было разочарованы. С середины 2000-х государство поняло, что образование необходимо финансировать, забирать лучшие практики из других государств, работать с ними. Это то, что называется реактивная политика, когда у тебя что-то случилось, и ты на это как-то отреагировал. В образовании заключены наши попытки понять, куда надо выстрелить из лука, понимание, что нужно сначала определить свое будущее. Сейчас приходит то время, когда образование становится важным элементом работы с собственным будущим.
Почему форсайт, а не опрос работодателей? Почему сегодня нельзя готовить специалистов так, как готовили всегда? Почему мы не можем сказать так, как говорили в Советском Союзе? Тогда говорили: «нам нужно 20 тысяч инженеров, 3000 здесь, 500 человек отправить в Москву, кого-то на Урал и т.д.». Раньше жизненный цикл технологий в устаревших теперь отраслях можно было предсказать на много лет вперед, что будет, и сколько понадобится специалистов. Но сегодня жизненный цикл технологий очень сократился, технологии успевают родится и умереть за очень короткое время.
Устаревание образования
Как у нас проходит обучение специалистов? Перед тем, как нам решить какую-то задачу, мы ищем необходимых для этого дела специалистов, которых надо обучить. Мы создаем учебную программу, и только после этого готовим специалистов. Этот длинный цикл занимает около семи лет, за которые все успевает устареть. Например, в учебное заведение приходят со словами: «нам нужны сварщики». Они говорят: «сейчас сварщиков у нас нет, потому что мы программу закрыли: спроса не было», а потом быстро все разворачивают и через два года выпускают определенное количество сварщиков. Но эти сварщики никому не нужны, потому что компании сварщики нужны были два года назад. Что делает вуз? Он говорит: «ну раз мы никому не нужны, то мы закрываем программу подготовки сварщиков». Что происходит через год? К ним приходят люди и говорят: «где сварщики?». Так происходит потому что все слишком быстро меняется, а они к этому не готовы, они не в состоянии предсказать, что произойдет в будущем.
Будущее будет таким, каким вы себе его представляете. И думать нужно о перспективном будущем, потому что если вы считаете, что все будет плохо, мы никогда не построим будущее, которое будет хорошим; при этом нужно быть реалистами и понимать, что есть системные ограничения. Если в начале появления России это была история про отрасли добывающие, в 2010 начало происходить смещение интересов в сторону инфраструктурных отраслей: электроэнергетику, транспорт различного рода. И сейчас мы видим, что у этих людей меняется интерес, они заинтересованы в прорывных технологиях: новая медицина, новый агропром, новые биотехнологии, которые используются везде, различный инженерный подход.
Глобализация рынка
Мы видим, что мир становится более глобальным, и практически любой товар, о котором мы способны помыслить, производится во многих странах. Если говорить о чуть более сложных продуктах вроде смартфона, то iPhone был придуман в Калифорнии, собран в Китае, а использует он сотню технологий, которые были изобретены в разных странах мира. Если говорить о сверхсложных вещах вроде космических ракет или боинга, то в их производстве участвует не менее 70 стран.
Конкуренция
Сегодня практически любой человек способный рискнуть, способный подумать и что-то сделать, может стать конкурентом большой компании, потому что он сможет найти для себя небольшую нишу и работать с ней. 20 лет назад о нем бы никто не узнал, но сегодня есть масса инструментов для того, чтобы он вышел на своего потребителя.
Размывание границ между отраслями
Так, например, одна из наиболее прорывных тем в современном мире — это биотехнологии. Они возникли, когда инженеры стали приходить в медицину, приносить свои подходы, то, чего не было никогда ранее, благодаря чему отрасль кардинально изменилась. Именно на стыке отраслей возникают какие-то интересные и важные вещи, когда люди способные переносить решения из одной отрасли в другую. Кто-то говорит: «а давайте печатать суставы на 3-D принтере», и начинают их печатать суставы.
Экологичность мышления
Важный момент, который в России осознается достаточно плохо — это то, что на самом деле мы живем в маленьком мире, несмотря на его, казалось бы, большие размеры. Люди выкидывают мусор, мусор смывается в реки, реки выбрасывают его в моря, моря связаны с океаном, а течение существует таким образом, что создает в океане несколько точек, где все и скапливается. И в Тихом океане где-то между Японией и Америкой существует зона, которая называется «тихоокеанским мусорным пятном», в котором в настоящий момент находится сотни миллионов тонн мусора. Его не видно глазами, потому что он перетерся в микрочастицы и его едят рыбы. Люди должны задумываться о том, что если мы что-то начинаем, то должны понять, что мы с этим будем делать в будущем. Когда мы сделали, к примеру, стул мы должны подумать над тем, как его утилизировать когда этот стул сломается. В России, например, нет утилизации самолетов, их огромная масса никак не перерабатывается. Когда мы говорим об экологичности мышления, т.е. способности понимать большие процессы, которые за этим стоят, мы имеем ввиду мир, в котором будут жить мы и наши дети.
Знание языков и культуры
Если мы вынуждены сотрудничать с большим миром, это значит мы должны разговаривать на разных языках. Люди, знающие языки, намного лучше устроены, чем люди не знающие их. Кроме языков, мы должны понимать с какими культурами мы работаем. Знание тонкостей культурных отличий и языковых оборотов больше, чем знание языка, это — уважение другого человека, который есть рядом с тобой. Из-за того, что у нас размываются границы между отраслями, нельзя быть сфокусированным на одном предмете, нужно стремится расширять свои знания. Сейчас востребованы специалисты, которые имеют познания в разных отраслях.
Работа в команде
Мир становится слишком сложным, и мы должны научиться работать в командах, этому только лишь начинают учить в школах, и люди еще мало понимают, как именно этому учить, и как это можно оценивать. Как оценить командную работу? Кому поставить в дневник оценку? Это сложно, но нужно, потому что самое сложное, что у нас может быть — это наше сотрудничество, кооперация, сотворчество, когда принцип работы построен на горизонтальности, где нет главных и все равны.
Творчество
Способность творить в будущем, в котором нас действительно будут вытеснять роботы, по-прежнему очень важна, необходимо понимать, что творчество в нашей деятельности вытеснить компьютер никогда не сможет. Под творчеством подразумевается необязательно написание музыки, стихов, картин, хотя это тоже очень важно, и эти навыки в себе необходимо раскачивать. Нужно учиться работать с большими объемами информации, которой становится все больше, и ее невозможно запомнить. Нам нужно учиться, во-первых искать эту информацию, а во-вторых — ее обрабатывать.
Язык программирования
Нужно хорошо понимать, что, поскольку, мы живем в мире, который полон программистов и программистских решений, нам надо учиться разговаривать на их языке, потому что если мы не сможем им поставить задачу, или поставим ее так, что они не будут нас понимать, они плохо будут делать работу, или будут делать ту работу, которую будет ставить им тот человек, который умеет разговаривать с ними на одном языке. Потому детям очень важно изучать алгоритмические языки программирования.
Саморегуляция
Надо всегда поддерживать в себе желание учиться, саморазвиваться и узнавать новое. А так же очень важно то, что мы называем навыками саморегуляции. Это способность находиться в нужном настроении для выполнения работы. Это способность отдыхать так, чтобы суметь научиться выспаться, научиться концентрироваться, научиться веселиться, когда это надо. Управление своим собственным телом нужно непрерывно тренировать.
Нужно суметь научиться в своей деятельности смотреть на картину не на как узкое, а как на часть большого процесса, и понимать, что это за процесс. Понимать, почему вы на работе выполняете конкретную операцию или комплекс операций, зачем вы общаетесь с этими людьми. Если не удерживать эти сложные системы, то в какой-то момент хочется сказать: «ай, да я как-нибудь так».
Профессии-пенсионеры
Профессии умирают, и мы в своем атласе в 2014 году предсказали, что турагент вскоре станет профессией-пенсионером. С нами много спорили, говорили, что эта профессия как никогда актуальна. Но профессия-пенсионер — это не профессия умершая, а профессия, спрос на которую падает. Летом 2014 года рынок туристических агентств в России схлопнулся: половина компаний на рынке перестала существовать. Люди, которые с нами спорили, теперь ищут работу. Ну, а кто же умирает? Американский ученый Дэвид Аутер из Массачусетса, проанализировал 25 лет данных и нарисовал особую кривую. Мы видим, что занятость людей росла на сложном и легком уровне компетенций. А на среднем уровне людей набирают все меньше и меньше. В этой области у людей зарплата уже настолько большая, что эти профессии можно автоматизировать. К примеру, с появлением интернет-банкинга мы почти перестали ходить в банки. Соответственно, такая профессия, как банковский операционист, постепенно отмирает. Нужны программисты, которые будут поддерживать банк в интернете. Однако, шеф-повара отменить невозможно. Будьте профессионалом в своей области. В творческих профессиях и в работе с людьми профессии всегда будут востребованы.
Что нужно делать, чтобы в будущем чувствовать себя комфортно? Нужно учиться работать в коллективах, нужно учиться работать с разными коллективами, в том числе со способными разговаривать на другом языке. Нужно работать с большими объемами информации, нужны навыки презентации, изложения мыслей, нужно учиться системно мыслить, нужно учиться — все время учиться, и беречь себя, уметь отдыхать.
theoryandpractice.ru
Интервью Дмитрия Судакова блогу Zillion
Интервью Дмитрия Судакова блогу Zillion
11.05.2015
• Дмитрий Судаков: «Синие и белые воротнички начинают перемешиваться. Если белый воротничок стоит на месте, то его уникальная компетенция съезжает вниз, и рынок скоро вытолкнет его»
• Дмитрий Судаков: «Сегодняшний фрезеровщик 20 лет назад назывался бы инженером – развивается само понятие «рабочая профессия»
Руководитель проекта «Атлас новых профессий» Дмитрий Судаков рассказывает, каким вырисовывается мир близкого будущего, как меняется понятие «рабочие профессии», что такое «путь героя», вытеснят ли нас роботы с рынка труда и как будет устроен рынок инвестиций в талантливых людей.
Расскажите о проекте «Атлас новых профессий»?
Дмитрий Судаков: Когда стартовала работа АСИ по форсайту образования, стало понятно, что есть отдельная большая ветка – компетентностный подход, профессиональное образование, и в этом интересно покопаться. В 2011 году появился «Форсайт компетенций», совместный проект Агентства стратегических инициатив и Московской школы управления «Сколково». Суть его в том, что представители крупнейших компаний в каждой отрасли собираются на модерируемую дискуссию и договариваются о желаемом будущем. Причем для них это ответственное заявление, потом они вкладывают деньги в развитие технологий, необходимых обществу. По результатам форсайта мы составляем и уточняем в новых редакциях «Атлас новых профессий» – это консенсусный продукт.
Во всем мире пытаются предсказать, какие потребности в профессии возникнут в скором будущем: есть страновые подходы, у Международной организации труда есть свои подходы. «Атлас новых профессий» – российская находка, аналогов нет нигде. Когда я показываю этот продукт за рубежом, везде говорят: «Мы тоже такое хотим». В 2013 году мы начали активно сотрудничать с Международной организацией труда. Мы рассказали об «Атласе» на большом семинаре, куда собрались люди из разных стран, и после этого методику форсайта компетенций начали применять в Армении и Вьетнаме.
В целом «Атлас новых профессий» – это попытка создать новый инструмент профориентации, который раскроет глаза школьникам, родителям и работающим людям, чьи профессии устаревают. Потому что нужно понять, что хочешь делать в будущем, и начать меняться сегодня.
Но спохватятся все, только когда станет сложно найти работу по устаревшей профессии.
Дмитрий Судаков: Да, примерно так. У большинства людей модель реактивного реагирования: что-то изменилось – начинаем быстро доучиваться и переучиваться. Помните, как все побежали на компьютерные курсы, когда стало ясно, что без компьютера никак. Тогда еще в требованиях к соискателю указывали владение Microsoft Office и т. п. А сейчас уже нельзя прийти на работу и сказать: «Я не умею пользоваться вордом». Это был первый этап.
Следующий этап – то, что происходит сейчас – все начали учиться программированию в том или ином виде. Оно становится такой же обязательной компетенцией, как в свое время пользование компьютером. И я думаю, со временем будет недостаточно прийти на собеседование и сказать: «Я умею программировать».
Несколько раз слышала идею, что профессия «программист» исчезнет, потому что кодить будут машины. Как вы к этому относитесь?
Дмитрий Судаков: Со скепсисом. Тут нужно определиться в терминах – что такое программирование? Человеческий кодинг, если и исчезнет, то очень нескоро, и я, честно говоря, сильно сомневаюсь в том, что это произойдет. Если мы пойдем по цепочке, то кто-то должен творчески запрограммировать робота, который потом будет программировать за людей.
Другое дело, что само программирование будет становиться сложнее. Возьмем какой-нибудь популярный язык. Там много библиотек с уже реализованными блоками, то есть вы используете элемент из библиотеки как часть своей программы. Этих кубиков будет становиться все больше, а кубики будут становиться все сложнее. Настоящие программисты мыслят о коде не как о функциональной вещи, а скорее как о произведении искусства.
В этой области будут еще и такие изменения. В какой-то момент моя жена, редактор, сказала, что хочет разобраться в программировании. Она устала от того, что дает задание технарям, а они ее не понимают, делают не так и странно объясняют. То есть речь идет о владении новым языком, способе общения, поэтому программирование будет становиться массовым навыком.
Чтобы говорить о профессиях будущего, прежде всего, нужно понять, какое будущее мы ожидаем? 2020-й, 2030-й год – что вырисовывается?
Дмитрий Судаков: Там все классно, абсолютно серьезно. На этот вопрос сложно ответить конкретно, именно поэтому сложно разговаривать об «Атласе новых профессий» со школами. Когда приглашают в школы, ждут, что я скажу: «Дорогие дети, надо учить биологию и системную инженерию». Ждут конкретный рецепт, в то время как «Атлас», скорее, провокация, нацеленная на то, чтобы люди задумались.
Хотя там можно и выбирать.
Дмитрий Судаков: Конечно. Можно выбирать, но в первую очередь нужно думать. Когда мы говорим, что появится специалист под названием «глазир» – все любят глазира – мы не знаем, будет ли он так называться именно так. Подразумеваемые компетенции могут быть и частью какой-то другой профессии.
В первой версии атласа была профессия «специалист по киберпротезированию». Когда мы проводили доверификацию материала с различными аудиториями, человек, который в этом разбирается, сказал нам, что ставить киберпротезы будут офтальмологи, лоры и т. д., а вот разрабатывать их будет отдельный специалист. То есть мы понимаем, что будет задача установки и задача разработки, но собраться они могут иначе, чем можно предположить сейчас. Может быть и «офтальмолог+» – офтальмолог с компетенцией киберпротезирования.
К примеру, сегодняшний автомеханик – это бывший кузнец, просто в наши дни у профессии другое наполнение. Задачи поменялись, а функция та же – он делает так, чтобы то, на чем ездят люди, ездило хорошо.
Еще одна важная вещь, которую нужно понимать: порядка 90% профессий сохранят названия, но задачи поменяются кардинально. Возьмем токаря-фрезеровщика. До недавнего времени его представляли себе так: человек в брезентовом фартуке с масляными пятнами работает на станке, от которого летят искры. В ноябре мы побывали в Екатеринбурге на Чемпионате высокотехнологичных рабочих профессий. Это часть мирового чемпионата World Skills, в котором Россия участвует с 2013 года. По всему миру же проходит много профессиональных чемпионатов. В Англии есть чемпионат для криминалистов: они попадают на место преступления, собирают улики, описывают – и все должны сделать по правилам. Это тоже рабочие, на самом деле.
Так вот, в Екатеринбурге выяснилось, что сегодняшний фрезеровщик – это программист: его задача – запрограммировать станок, который потом все сделает сам. Специалист дает указания, чтобы резец проходил вот с таким шагом, делал то и то, а скорость вращения была вот такой. Он пишет программу для робота на специальном языке, и в этом смысле он абсолютно программист.
Дальше, люди с Челябинского трубопрокатного завода рассказали, что у них есть концепция «белой металлургии»: люди могут приходить в цех в белой одежде, никаких брызг чугуна там уже нет. Мир сильно меняется, а названия профессий могут оставаться, притом что наполнение совершенно другое. Сегодняшний фрезеровщик 20 лет назад назывался бы инженером – развивается само понятие «рабочая профессия».
Синие и белые воротнички начинают сильно перемешиваться. Если белый воротничок стоит на месте, то его уникальная компетенция съезжает вниз, и рынок скоро вытолкнет его.
Если смотреть на пласты профессий, то целый комплекс пластов идет наверх, с точки зрения уровня компетентности?
Дмитрий Судаков: Да, конечно. Есть кривая Аутора, которая показывает сложность работы и изменение занятости. На этом графике мы видим, что занятость росла там, где работа подразумевала очень простые действия – занимались ею мигранты, готовые работать за копейки. А еще занятость росла там, где сложность высокая. Посередине она падала. Человек – дорогая штука: ему надо рабочее место, свет и вот это все. И если он получает достаточно большую зарплату, то это повод задуматься над тем, можно ли автоматизировать его труд. В обозримом будущем самый большой риск потерять работу у тех людей, которые занимаются рутинными процессами.
А, казалось бы, автоматизируют то, что руками делают.
Дмитрий Судаков: А вот нет. Мой любимый пример: агентство Associated Press поставило робота на написание заметок по финансовой отчетности. И получается лучше: нет человеческого фактора, программа меньше ошибается и делает все быстрее. А кто напишет первым, на того все и ссылаются. Поэтому журналист, который занимался этими заметками, остается без работы. Простая, неавторская журналистика – скорее всего, умирающая профессия: с одной стороны, многое будут автоматизировать, а с другой все в той или иной мере становятся журналистами.
Есть три блока страхов, связанных с этими трендами: роботизациия, рост населения и непонимание, что делать с огромным количеством людей, которые после 2020 года осознают, что не могут найти работу.
Дмитрий Судаков: Меня как-то спросили: «А роботы нас вытеснят?». Надо же дискуссию поддержать, и я говорю: «Да, с планеты». Ну, я просто очень люблю разговоры о том, что роботы вытеснят нас с планеты. Смотрите, во-первых, да, где-то уже вытеснили, а во-вторых, нет, в целом не вытеснят.
Понятно, что роботы забирают нашу работу, но они забирают нашу вчерашнюю работу. Если человек не готов меняться, то технологии, конечно же, выкинут его за борт. Это естественно, и так было всегда, просто раньше не настолько быстро. В начале 20-го века в серьезных прогнозах самой главной проблемой городов называли вывоз конского навоза. Люди верили, что будет много работы, связанной с лошадьми, и вдруг появились автомобили. Ну и что, все умерли от этого? Нет. Конечно, для них это был кризис, но потом они просто научились чему-то новому. Мышление о будущем – это способ подготовить себя и мир к изменениям.
В прошлом году прочитал заметку о том, что владелец молочного завода на Урале объявил о планах на автоматизацию. Ему стали задавать вопросы о рабочих местах, и он говорит: «Мне понадобится столько же людей, но у них будут другие задачи».
Более того, вся эта история про искусственный интеллект и роботизацию, на самом деле, про создание рабочих мест. Все нужно программировать и обслуживать. Надо идти вперед, в конце концов. Автоматизируя, мы можем развиваться.
История про рост населения и технологический прогресс началась не вчера. 20-й век – это самый серьезный рост населения, но в принципе люди устроены в экономике. К тому же, в Индии и Китае рост замедлился за счет программ управления рождаемостью.
Распространенная идея: когда производство роботизируют, у полмиллиарда китайцев исчезнет возможность зарабатывать хоть немного на заводах по производству айфонов и массмаркетной одежды.
Дмитрий Судаков: Первое – В Китае уже давно перестало быть дешево. С помощью таких вещей, как реверс-инжиниринг, Китай создал собственное конкурентоспособное производство.
Второе – часто исходят из ложной посылки, что человек, сталкиваясь с угрозой, не способен меняться. Он всегда меняется. У меня есть знакомая, которая в возрасте 60 лет занялась интернет-магазином и отлично себя чувствовала. Потом ей все это просто надоело, и она сказала: «Все, теперь буду отдыхать».
Вспоминаем Детройт – в прошлом автопромышленный мегаполис, а сегодня один из самых депрессивных городов Америки. Там остались люди, которых выкинуло за борт. У человека всегда есть какие-то возможности. Если он говорит: «Нет, лучше буду плакать о том, как было классно вчера», – ну ок. Остальные уехали, открыли бизнес и нашли себя в новой жизни. Это естественные процессы. Люди способны меняться, но всегда будут те, кто просто жалуется.
Третье – будущее никогда не настает внезапно. Более того, мы всегда находимся в настоящем, это наше проклятье в каком-то смысле. Можно мечтать о будущем, воображать его, но единственный достоверно известный способ работать с будущим – это менять себя в настоящем. Есть мем про сцену из фильма «Гостья из будущего», когда Алиса рассказывает ребятам о будущем: «А ты, Фима, станешь SEO-оптимизатором».
В 70–80-е годы ученые, которые проектировали Интернет, понимали, зачем он нужен, но в деталях конечно, не знали, как это будет работать. Они предполагали его именно как средство коммуникации, первоначально это был способ работать распределенной командой. В этом смысле они создали будущее – мир, в котором мы живем сейчас.
А по данным, суммированным в «Атласе новых профессий», можно увидеть зарождение чего-то настолько же прорывного, как Интернет?
Дмитрий Судаков: Генная инженерия, например. Порог удивления у нас сильно повышен, а вообще это вещь из разряда фантастики. Мы такие: «А, генная инженерия? Ну ладно». Но это же вещи намного более крутые, чем изобретение пенициллина. Когда-то воспаление легких было смертельным заболеванием, а сегодня человек получает простое лечение. Когда мы говорим о генной инженерии, это история не про создание детей с двумя головами – ну а смысл? С ее помощью можно научиться правильно лечить, потому что лекарства не одинаково полезны для разных людей. На мой взгляд, это вещь, которая здорово изменит мир. Кроме того, предстоит переосмыслить отношения с техникой, с искусственным интеллектом – все это будет сделано.
Видела список технологий, которые якобы перехвалили в СМИ: среди них Google Glass, нейроинтерфейсы и 3D-принтинг. Вот, на мой взгляд, нельзя говорить, что перехвалили – надо же разогревать рынок для диффузии новых технологий и явлений. С профессиями то же самое: людям сложно поверить, что через 5–15 лет кругом будут глазиры, IT-генетики, специалисты по здоровой старости и образу детского будущего. Не обязательно в футуристических формах и с супердевайсами, но это будем мы, собственно. Как говорить об этом, чтобы люди понимали, что это не искусственные инфоповоды?
Дмитрий Судаков: Это как раз о том, что будущее никогда не наступает. Первое – человека полезно «отправлять в прошлое», чтобы он увидел перемены. Apple представила свой первый смартфон в 2007 году, а сегодня мы не мыслим себя без этой штуки. Мы очень быстро привыкаем. Фильмы начала 2000-х показывают, как быстро все меняется.
Второе – если говорить про спад интереса к ряду новых технологий, то здесь все в порядке. 3D-печать, например, уже находится на этапе спада первичного интереса – и это в логике кривой Гартнера, Hype Cycle, отражающей цикл зрелости технологий. Она не взлетела мгновенно, потому что ни одна технология мгновенно не взлетает, исключения так редки, что сходу не вспомню. Когда-то функционер IBM сомневался, что компания сможет продавать больше 500 компьютеров в год. Люди ощущают разочарование из-за того, что технология не взлетела мгновенно, но дело просто в том, что технология сложная и на каком-то этапе она интереснее для промышленности, чем для пользователя. Человек говорит: «Если я не могу поставить 3D-принтер дома и печатать посуду, зачем мне это тогда?». А тем временем уже начали печатать дома, одежду, еду и живые ткани. Все эти вещи происходят тихо, аккуратно и спокойно: buzz нет, а люди занимаются.
К разговору о нейроинтерфейсах – уже есть данные о том, что с их помощью смогли передать мысль другому человеку. Пока такие технологии выглядят топорно, но вы же помните гигантские телефоны, которые ничего не умели. Мы просто не замечаем, как будущее приходит в нашу жизнь по мере того, как мы присваиваем новые технологии.
Третье – по Австралии уже ездят гигантские автопоезда, которыми не управляет человек. Машинист не крутит рулем, у него больше функция контроля и принятия решения. Самолет львиную долю времени летит на автопилоте, а люди контролируют. Это все вопрос осведомленности о том, что происходит в мире на самом деле.
Четвертое – основная проблема с Google Glass лежит не в области технологий. Человек пока не готов к этой технологии социально и психологически. Тем не менее, мы движемся в сторону тотальной открытости и новой честности.
Ну, вот это противоречивые вещи. С одной стороны, к тотальной открытости, а с другой – к тотальному контролю. Часто управляющие системы – это Клу из «Трона» с прямолинейным пониманием совершенства.
Дмитрий Судаков: Я честно не вижу способа контролировать Facebook. Не получится контролировать всех, людей слишком много, это слишком дорого. То, что мы начинаем жить в более открытом мире – совершенно точно. Понятно, что детей надо учить основам безопасности в Интернете. Мир становится более открытым, это влечет за собой и угрозы. Открытостью будут пользоваться не только хорошие люди, но и плохие; те, кто хочет свободы слова, и те, кто против нее – это надо принять как правило игры. Так буквально со всеми явлениями и технологиями будущего – прогрессу невозможно противодействовать.
Да, пока нигде ничего не доставляют дронами, потому что там конфликт с традиционной логистикой, это не российская, а мировая действительность. Но если мы посмотрим в прошлое, одной из наиболее серьезных сил, которая противостояла развитию альтернативной энергетики, была традиционная энергетика. А сегодня альтернативная энергетика входит в стратегию развития Shell. Со временем становится понятно, что нельзя сопротивляться бесконечно – в какой-то момент волна прогресса сметает все. Компанию, которая не принимает инновации, просто выкинут с рынка. 30 лет назад никто не думал о корпоративной и социальной ответственности, а сегодня это норма.
Вот здесь интересная вещь, прямо связанная с темой новых профессий, – сила общественной самоорганизации.
Дмитрий Судаков: Человек всегда к этому шел как-то, но сегодня это подкреплено технологиями и той самой открытостью. Сложно представить, что в 21-м веке кто-то будет 40 лет использовать серьезное ноу-хау, и никто о нем не узнает. Лампочку и радио одновременно изобрели в двух или трех странах. Идеи витают в воздухе, мир становится все более открытым, и это не остановить.
Кстати, размышляя о том, что такое «рабочая профессия будущего», мы поняли, что это, в частности, модератор, который проводит дискуссии и помогает людям самоорганизоваться.
Все мы как-то резко осознали, что можем учиться друг у друга, осталось понять, с помощью каких инструментов. Вчера учились за партами в школе, сегодня слушаем лекции и проходим онлайн-курсы, а завтра, возможно, начнем учиться в группах, связанных нейроинтерфейсами.
К разговору, во время экспериментов с нейроинтерфейсами удалось добиться того, что девушка написала что-то чужим почерком. Эти технологии будут развиваться, но уже существует идентификация личности по тому, человек работает на компьютере. Каждый печатает определенным образом – это наш почерк. И одна из образовательных платформ объявила, что будет проводить экзамены с распознанием паттернов печати.
В общих чертах, как меняются образование и менеджмент?
Дмитрий Судаков: Самое важное, что происходит в менеджменте, – меняется принцип организации работы. Первое – распространяется удаленная работа, технологии позволяют это уже сегодня, а дальше – больше. Второе – исчезают универсалы, растущая сложность подразумевает «смерть человека Да Винчи». Людей, способных работать в одиночку и делать великие вещи, практически не остается. Мир настолько сложен, что этого нет уже даже в рамках одного НИИ. Любой сложный продукт создают в кооперации.
Эти два фактора определяют многое в управлении. Предельно важным становится управление сложными коллективами, такими, где все из разных стран и культур, и надо наладить коммуникацию с тем, чтобы выдали результат. Большой вызов – управлять временем людей в мультикультурных распределенных командах.
К слову, в «Атласе новых профессий» есть «тайм-трейдер».
Дмитрий Судаков: Тайм-трейдинг сегодня происходит на уровне одного человека. У меня много знакомых, которые пишут в несколько изданий. Они продают свое время. У человека есть 5 рабочих дней, он способен выдавать продукцию какого-то качества за какое-то время. Рано или поздно возникнет биржа рабочего времени.
Люди каких профессий заведут аккаунты на биржах рабочего времени?
Дмитрий Судаков: Практически кто угодно. Екатеринбургские металлурги недавно сказали нам, что после 2025 года их отрасль станет продавать не продукт, а услугу. На Западе, кстати, это уже появляется. Речь не о гигантских металлургических комплексах, а о производствах со средними мощностями. Клиент покупает время, в течение которого производят его продукт.
Интересная профессия будущего – «менеджер фонда прямых инвестиций в талантливых людей». И само явление занятное.
Дмитрий Судаков: Да, в зачаточном виде это уже есть и связано с образованием. Существуют индивидуальные стипендии, которые выдают под обязательство отрабатывать в течение нескольких лет. Очевидный следующий шаг – возможность перепродать. Инвестиции в талантливого человека долгосрочные, а деньги иногда нужны быстро. Компании и банки начнут переуступать обязательства проинвестированных людей за какие-то деньги. Все это институционализируется: появятся расписки, начнут торговаться и т. д.
А человек может стать заложником этой новой институции?
Дмитрий Судаков: Да, конечно. Но для кого-то это проблема, а для кого-то – возможность.
Человек хотел работать на крутую компанию, а его вместе с обязательством отработать продали туда, куда он не хочет.
Дмитрий Судаков: Смотрите, здесь же вопрос в том, почему крутая компания его продала.
Например, он не соответствует.
А если экономический кризис?
Дмитрий Судаков: Тогда непонятно, как не очень крутая компания смогла купить. Но речь же об инвестициях в образование, поэтому не факт, что перепродажа будет. Уже сейчас очень часто продаются в другие компании командами – это, по сути, пакетная инвестиция.
Все идет к тому, что крупные компании будут инвестировать в талантливых людей большие деньги. Но для этого много чего должно произойти. Прежде всего, образование должно научиться выдавать понятный продукт. Сегодня такие инвестиции делают в тех, кто поступает в Стэнфорд или MIT, потому что это бренды и более-менее понятно, какого уровня будут специалисты. Чтобы эта практика стала массовой, структура образования должна измениться. Например, в направлениях индивидуальных и отчуждаемых образовательных траекторий.
Что значит «отчуждаемые образовательные траектории»?
Дмитрий Судаков: «Отчуждаемая» – в смысле «передаваемая». Это то, что мы называем «путь героя». Человек говорит: «Я хочу быть, как Стив Джобс». Появляются механизмы: «Чтобы стать, как Стив Джобс, нужно пройти вот по этому пути. Вот тебе траектория. Сама траектория и образование «вдоль» нее стоят таких-то денег». И когда будут собирать команду, выглядеть это может так: «Нам нужно двоих джобсов и одного гейтса». Хотя такие люди будут стоить чудовищно много, потому что у них дорогие траектория и образование.
Команда будет формироваться из ролевых моделей.
Дмитрий Судаков: Конечно. Ролевых моделей много, причем разных уровней, и выбирать можно будет исходя из финансовых возможностей. Реализовано это может быть как угодно. Есть, конечно, риск некоторого усреднения. Возьмем игру Warcraft: там есть условно 200 изображений персонажа, из которых ты можешь выбрать. В руках у тебя могут быть разные инструменты и оружие, но выглядишь ты определенным образом, поэтому в мире легко найти твоих «двойников» С этим риском усреднения нужно будет работать.
Представим, что человек говорит: «Я заработал денег и теперь могу позволить себе траекторию Джобса».
Дмитрий Судаков: Да, конечно, он сможет сменить. Другой вопрос: нужен ли нам мир, в котором все джобсы? Это спорно. И у меня нет уверенности, что всех всему можно научить. Можно ли утверждать, что Стив Джобс – результат только образования? Колледж он бросил, но образования у него, конечно, было много. Тут вопрос в том, что мы называем образованием. Он много учился, вопрос в том, чему и как. Один из лучших калифорнийских мастеров, который чинит девайсы, как-то признался, что всему научился на YouTube. Это тоже образование.
Специалисты с устаревающими профессиями, студенты, старшие школьники: одному нужно понять, чему учиться, другому – как переориентироваться с учетом бэкграунда и т. д. Есть ощущение, что консультант по образованию – одна из главных новых профессий.
Дмитрий Судаков: Сейчас эту функцию берут на себя рейтинги. Это типичный пример вынесенного образовательного консультанта. Медиа тоже берут на себя эту функцию, когда говорят, что вот этот вуз хорош в этой области. И ваши друзья берут на себя функцию образовательного консультанта. Другу мы верим больше, потому что мы знаем его вкусы. Рекомендательные сервисы – одна из самых важных вещей.
Многие размышляют над тем, есть ли смысл выделять 5 лет на вузовское образование. Где-то учат хорошо для работы в настоящем, но у близкого будущего другие запросы.
Дмитрий Судаков: Есть сложные инженерные вещи, которым самостоятельно учиться можно, но долго и дорого – этому надо учиться в вузе. Конечно, вуз надо выбирать осторожно и вдумчиво, потому что это выбор будущего минимум на 4–6 лет. Надо смотреть, чему и как учат. Есть отличные колледжи, где учат практикоориентированно. В каких-то университетах и колледжах уже есть договоренности по дуальному образованию. То есть студенты одновременно получают теоретическую базу и работают по профессии. Программу дуального образования продвигают в Перми, Красноярске, Калужской и Белгородской областях.
Желательно выбрать вуз с дуальным образованием. Что еще важно?
Дмитрий Судаков: Задуматься, кем ты хочешь быть через 10 лет, какие в этой сфере риски и возможности. Без этого бессмысленно выбирать вуз – легко оказаться в ситуации, когда потратил шесть лет и вышел разочарованным. Я согласен с идеей о том, что уже есть три карьерных этапа, каждый из которых сопровождается кардинальной сменой деятельности с дообучением в новой отрасли. В 20 лет человек получает первую профессию, а потом около 40 и 60–65 лет радикально меняет работу. Это означает, что он меняет образ будущего в голове. Нет ничего плохого в том, что ты взял и передумал. Но думать об этом надо самостоятельно, иначе становишься заложником людей, которые определяют будущее за тебя.
Про условный план действий. Первый этап – открыть в Интернете «Атлас» и почитать о профессиях будущего. Второй – подумать о будущем, представить себя в нем. Дальше имеет смысл спросить себя: «В какой компании я хотел бы работать? Есть ли эта компания сегодня или я создам ее сам?». Если компания, в которой хочется работать, существует, то можно написать туда: «Я хотел бы работать у вас в будущем. Куда мне лучше поступать?». Дело в том, что они знают, кого берут. Эйчар, который не ответит на такой вопрос, должен быть уволен. Хорошо бы постажироваться, любая практика подсказывает и направляет. А потом нужно разобраться с вузом или колледжем.
Кстати: хорошо, что был ребрендинг и ушли от аббревиатуры «ПТУ», но «колледж» у нас все еще ругательное слово. Либо в будущем слово «колледж» перестанет быть нарицательным, либо наша экономика обречена. Необходимо менять ситуацию с престижем рабочих профессий. Сейчас он близок к нулю, туда идут по остаточному принципу. Но это будет меняться к лучшему, мы просто никуда не денемся от этого.
Потому что рабочие профессии интересно трансформируются в связи с роботами и другими технологиями?
Дмитрий Судаков: Конечно. Они могут стать очень престижными, и это программа всего мира. С кем ни поговори, везде проблема низкого престижа рабочих профессий. В Германии, например, тратят большие деньги на их социальное продвижение.
В новой версии «Атласа» появились профессии, связанные с искусством и культурой. Что там меняется?
Дмитрий Судаков: У нас есть внутренняя шутка: «Какой бы форсайт ты ни делал, все равно выходит форсайт образования». Мы общались с художниками, в основном. Во-первых, размывается представление о том, что такое искусство и не-искусство. Это давний процесс, но сейчас он обостряется с учетом междисциплинарности и прочего. Во-вторых, искусство все меньше является прерогативой творческих людей, окончивших Строгановку, условно. Оно становится предельно массовым, каждый может стать художником, фотографом и т. п. Критически важные задачи искусства в наши дни и в обозримом будущем – задавать фронтир, проблематизировать, исследовать вызовы, с которыми сталкивается человек.
Источник статьи: Zillion
atlas100.ru
«Россия должна совершить прыжок за пределами своих возможностей».
Уникальный проект «Атлас новых профессий» родился, когда Московская школа управления «СКОЛКОВО» и Агентство стратегических инициатив впервые в России провели масштабное исследование «Форсайт Компетенций 2030», чтобы выявить востребованные профессии в 19 отраслях экономики. «Атлас» – это сборник перспективных отраслей и профессий на ближайшие 15-20 лет. Он является постоянно растущим и расширяющимся полем возможностей для построения эффективного и интересного будущего. Абитуриентам и их родителям стоит внимательно изучить этот образовательный альманах и рассмотреть то, чего они раньше не замечали! Редакция образовательного блога «Пять с плюсом» пообщалась с руководителем проекта «Атлас новых профессий», Дмитрием Судаковым, и подготовила интервью «от первого лица» специально для наших читателей.
Дмитрий, здравствуйте! Что вдохновило Вас и коллег на создание такого проекта, как «Атлас новых профессий»?
Примерно в конце нулевых-начале десятых годов, коллектив, включающий Павла Лукшу, Дмитрия Пескова и ещё многих людей, стал разбираться с вопросом, что ждет образование России в будущем. Появился проект «Форсайт образования 2030». И стало понятно, что важным куском образования является профессиональная подготовка кадров. Появился другой проект – «Форсайт компетенции», в нём стало ясно, что для обучения детей нужно четко понимать, что ждёт нас всех завтра. Были проведены десятки форсайт-сессий в разных отраслях и, наконец, начала вырисовываться та самая картина будущего. И появился вопрос, как ее подать, чтобы транслировать. У нас в сообществе на тот момент были сотни людей, а в стране – 140 миллионов. И родилась идея упаковать это в такой профориентационный продукт, как «Атлас новых профессий».
Это – сборка результатов. Более пяти тысяч человек уже участвовали в его создании. Мы, шесть человек, указаны как авторы «Атласа». Но, на самом деле, это результат размышления о будущем многих тысяч людей.
Мы верим в это будущее и говорим ответственно. Это не наше личное мнение, а некая договоренность. Мы действуем согласованно, движемся в одну сторону.
О будущем можно договориться?
Будущее – это всегда результат коллективной договоренности о нём. Пример – Карибский кризис. Тогда миру нужно было пройти через угольное ушко тотальной ядерной катастрофы. И то будущее, в котором мы живём сегодня – это результат договоренности примерно полусотни людей, которые смогли сесть за стол переговоров и обсудить проблемы. С другой стороны, были люди, которые хотели этой войны, это была их ставка. Были люди, которые её боялись. Были люди, которые были категорически против. Но они через договоренность сотворили наш сегодняшний день.
От того, как мы научимся договариваться с детьми, со школой, со всеми окружающими, будет зависеть наше будущее .
Можно ли предугадать, какими будут наши дети?
Дети будут такими, какими вы их воспитываете. И только такими.
В Китае пользовалась популярностью методика «маленькая ножка», родители бинтовали с детства девочкам ноги, и получалась миниатюрная стопа. Вред для здоровья и развития, но воплощение эталонной для общества модели красоты.
Так вот, если вы будете бить ребенка, он вырастет таким, с “маленькой ножкой”. Вы закладываете вот такое будущее. Тут вопрос не в том, чтобы его угадать. А в том, что именно вы его формируете. Дети – субъекты и объекты формирования завтрашнего дня. И вы субъект, и школа, и государство, и мир – большой субъект.
Вы верите, что образовательная среда в России изменится так глобально, как заявляют авторы проекта #EdCrunch?
Это не вопрос веры. Я хочу изменить среду, несомненно. И поэтому я здесь. И в этом залоге работают ведущие специалисты в образовании, футурологи, ученые. Мы работаем на то, чтобы образовательная система стала той, которую мы предъявляем. Потому что, если она не будет такой, будет плохо всем. Россия никогда не сможет совершить тот самый leap-frog – прыжок за пределами своих возможностей. Потому что сейчас мы жили в череде бесконечных кризисов. Всем нам очень тяжело, и нам нужно совершить прыжок веры. И для этого нужна очень серьезная смена парадигмы образования. Мы работаем над этим и добиваемся результатов!
Фотограф — Андрей Родин
Надежда Ильина
Редактор блога
spb-ege.ru
|
|
zillion.net