Марина скрипка: Скрипка Марина Васильевна — официальная декларация. ,

Автор: | 12.11.1980
Нет комментариев

Марина Катаржнова

Лауреат всероссийского конкурса им.Ипполитова-Иванова, Лауреат 1 Международного конкурса им. А. И. Ямпольского.

Родилась 3 августа 1979 г. В г. Шебекино Белгородской области. С 1990 по 1997 обучалась в МССМШ им. Гнесиных ( класс Н. М. Фихтенгольц. ) Закончила консерваторию и аспирантуру-стажировку по классу скрипки ( преподаватели: З.У. Шихмурзаева, Н. В. Кожухарь, С. И. Кравченко. )
Искусству игры в камерном ансамбле в школьные годы обучалась у Л.И. Фихтенгольц, в консерватории в классе А. Бахчиева.

Была стипендиатом программы «Новые имена» с 1995 г. в рамках программы много гастролировала. Неоднократно принимала участие в проекте Д. Крамера » Классика и джаз». Начала преподавательскую деятельность в возрасте 15 лет.

Среди учеников имеются лауреаты международных конкурсов. Стажировалась на мастер-классах у Люси Ван Дайль, Марии Леонхардт, Феликса Андриевского, Томаса Цейетмайера, Роджера Норрингтона.

До 2017 года солистка оркестра «Pratum Integrum» . В 2016 году с Ольгой Мартыновой, Ольгой Ивушейковой и Августом Крепаком был создан ансамбль «Gnessin baroque» . В составе оркестра было сделано много монографических записей. Некоторые из них являются премьерными. Также довелось поработать с Тревором Пинноком, Сигизвальдом Кёйкеном , Рио Тарракадо, Теодором Курентзисом, Петером Шрайером, Роджером Норрингтоном, Кристофом Руссе. Сотрудничество с ансамблями и оркестрами: «Академия Старинной Музыки»,» Ансамбль старинной музыки МГК им. Чайковского», «A la Russe», «Персимфанс», «Bach-consort», «Collegium Marianum» , ERSO, «Baltik baroque».

В 2012 году с симфоническим оркестром ERSO под управлением А. Мустонена на юбилейном концерте автора, была исполнена пьеса С. А. Губайдулиной » Two parths» для двух солирующих альтов и симфонического оркестра.

С ансамблем «A la Russe» были впервые исполнены в России произведения Гесслера, Велфля. Партнёрами по ансамблю в разное время являлись: Алексей Любимов,Ольга Мартынова, Юрий Мартынов,Ольга Ивушейкова,Александр Рудин, Павел Сербин,Александр Тростянский, Рикардо Минази,Серджио Азоллини, Ральф Лислеванд и пр.

Также принимала участие в фестивалях: » Декабрьские вечера»(Москва 2000,2009,2011)» Ketener herbst»(Германия. 1997),» Langzaum nucht muzik»( Австрия 2003), «Вечера Российской культуры в Италии» (Италия 2003),» Early music»(Санкт-Петербург 2000,2010,2011),»Eesti muusika paevad»(2011)фестиваль в Плёсе (2011),фестиваль музыки в Выборге (2011), » Barents spektakel»(Норвегия 2012)

Имеются сольные записи на лейблах:»Caro Mitis», «Suprafon», «Estonian Record Productions», «Fancy Music». Скрипичный концерт Jiraneka, сюиты Телемана, сонаты Вивальди, пьесы П. Карманова. Также неоднократно принимала участие в записях музыки к кино таких режиссеров, как В.Тодоровский, А. Зельдович, А. Прошкин, Н. Джорджадзе и др.

Принимала участие в передачах на радио и ТВ. Летом 2016 и 2017 года принимала активное участие в жизни летней школы в МССМШ им. Гнесиных ( преподавание, концерты и лекции) Репертуар включает в себя произведения от эпохи раннего барокко до наших дней. Также в репертуаре много камерных сочинений.

Марина Катаржнова — художественный руководитель и дирижёр Камерного оркестра факультета исторического и современного исполнительского искусства «Rosarium».

Марина Москвина — Скрипка Зюси читать онлайн бесплатно

12 3 4 5 6 7 …8

Марина Москвина

СКРИПКА ЗЮСИ

Зюся — сын деревенского клезмера Шломы Блюмкина.

В черном длиннополом сюртуке, под которым виднелась поддевка и рубаха, с тощей бородой, пегими усами и в потертой фетровой шляпе, Шлома бродил по деревням, зажигал на многолюдных родственных застольях, свадьбах и бар-мицвах, и земляческих торжествах, развлекая столяров, кузнецов, лодочников и горшечников. Он был худ и бледен, и близорук, а его пальцы — тонкие белые, как будто сахарные, да и весь его облик напоминал старинную фарфоровую фигурку уличного скрипача, доставшуюся мне в наследство от незабвенной Панечки.

Но из-под засаленной тульи глядели на тебя сияющие глаза — то серые, в синеву, а иногда какой-то немыслимой голубизны и прозрачности, точно смотришь с обрыва в чистейшую хлябь морскую, и видно, как там проплывают рыбки.

Все ждали, изнемогая, когда Шлома Блюмкин начнет прелюдию. Мягкой рукой, никакого «крещендо», так гладят собаку, он принимался водить смычком по старенькой скрипке, нащупывая мелодию, пробуя на вкус, на цвет, буквально осязая ее изгибы и повороты, неторопливо разукрашивая восточными орнаментами, трелями и причудливыми росчерками. Легкими движениями сопровождал он звучащий поток, не вмешиваясь в него, но и не пропустив животрепещущий миг, когда в полноводную «Хасидскую сюиту» властно вторгался стук судьбы, голос рока из Пятой симфонии Людвига ван Бетховена: та-та-там! Прум-прум-прум! Та-та-там!!!

Это был ужас, извержение Везувия, слушатели втягивали головы в плечи, казалось, над ними летят раскаленные камни, от которых еще никто не погиб, но уже многие имеют шрамы и легкие ранения.

После чего в ту же самую дверь, вслед за «стуком судьбы», безалаберно врывались «семь-сорок», «шолом-алейхем» — и лишь бесчувственный чурбан мог усидеть на месте и не пуститься в пляс.

В игре его всегда пульсировала какая-то безумная искра, особенно когда Шлома окончательно съезжал с катушек, обратившись в сгусток бешеной энергии. И этот яркий огонь и зорный свет охватывали тебя и разжигали в груди восторг такого невыносимого накала, что в разгар фрейлахса или кампанеллы разгоряченные гости сшибались лбами, и ну — мордасить друг друга, в кровь разбивая губы и носы, а потом обнимались, целовались и просили прощения. Недаром Блюмкин-отец любил повторять:

— Зюсенька, сыночек, во все надо правильно вложиться — иначе не будет никакой отдачи.

Но Шлома не был бы Шломой, если б неистовые динамические фиоритуры под его смычком не оборачивались томительными чарующими мелодиями. При этом он добивался пронзительной певучести cantabile. В ней слышался горький плач над загубленной жизнью, всхлипы и стоны, мольба о милосердии, что-то бесконечно жалобное, щемящее, и — «тех-тех-тех»!.. Словно курица кудахчет!.. Невеста и ее родные заливаются слезами. Все лишнее, пустое, мелкое уносится прочь, и остается неуловимая звенящая беззаботность, которая наполняет тебя от макушки до пяток.

— Всегда надо мыслить на широкий жест, — говорил Шлома Зюсе, мотлу с оттопыренными музыкальными ушами, который повсюду таскался за Шломой, шагал от деревни к деревне по ухабистым дорогам, мок под дождем, грязь месил, пропадал под лучами палящего солнца, — чтобы, в конце концов, забиться в уголок на шумной попойке, где на столах уже красовались редька в меду, пряники, миндальные баранки, медовый хлеб, яблочный пирог, рыба, мясо, жаркое, вина, пиво, все, чего хочешь, скушать зразу или кусочек утки, и уже в полусне увидеть, как Шлома достает из футляра свою волшебную скрипку.

Однажды Зюся не выдержал и поздней ночью, когда все затихли, решил посмотреть, что у нее внутри, откуда льются эти божественные звуки.

Он сел на кровати и огляделся.

Шлома спал, крепко обняв Рахиль, надо сказать, постоянно беременную.

Рахиль — смуглолицая, чернобровая, была двадцать первым ребенком в семье, последней у своих родителей. Теперь у нее — по лавкам: Мишка, Славка, Зюся, Лена, Беба, Исаак и годовалая Софочка. Чтобы прокормить такую ораву, Шломе приходилось выкладываться изо всех сил. Денег его концерты приносили не ахти сколько, но заработок верный, и ночью спишь.

За ширмой в углу — бабушка Хая, Хая Ароновна, маленькая, седенькая, она тихо угасала. Рахиль с ней была резка.

Хая Ароновна:

— Сколько времени?

— Я же вам полчаса назад говорила, сколько времени.

— Мои часы, и я не могу узнать, сколько времени???

Или к ней кто-нибудь из внуков заглянет — она обязательно обратится с вопросом, к примеру:

— Ну, что, папа вышел из тюрьмы?

— Да он был в Касриловке на гастролях!

— Они из меня хотят сделать дуру! — всплескивает руками Хая Ароновна.  — Как будто я ничего не знаю…

На печке — дедушка Меер, очень религиозный иудей. Он все время молился.

— Бу-бу-бу…

Раз как-то Зюсю поколотили на улице, дворовые хулиганы сказали: «Ах ты, еврей!» и его побили. Он пришел: «Дедушка! — говорит. — Меня побили!» Меер ответил: «Ты не должен расстраиваться, Зюся. Это им хуже, что они тебя побили. Это им должно быть плохо!»

Ладно, Зюся откинул одеяло, на цыпочках подкрался к футляру — тот стоял в изголовье у Шломы, отец порой во сне прикасался к нему, чтобы удостовериться, что скрипка рядом. Его бы воля, он спал бы, одной рукой обняв скрипку, а другой — Рахиль, а то и (не нам, конечно, судить, но смело можно предположить, по опыту зная, что за люди — художники и музыканты!) — одну только скрипку.

Зюся был хорошо знаком с этим сундучком. В нем, кроме скрипки, хранился целый тайный мир человека с тонкой музыкальной душой: внутри на крышке приклеена фотография самого Шломы, худого, длиннобородого, с пейсами, портрет Рахили с детьми, снятых прошлым летом Сигизмундом Юрковским, известным и уважаемым в Витебске человеком, его фотоателье находилось на Замковой улице. Еще там был свернут рулетиком жилет шерстяной, запасной поясок, а во время их дальних походов Шлома укладывал туда картофельные оладьи, печенье и бутерброды, завернутые в бумагу. Если же благодарные слушатели подносили клезмеру пива или вина, и его, веселого и пьяного, обуревала та же беспечность, какую Шлома дарил своей публике, тогда он твердо знал, что Зюся стережет инструмент.

Стараясь не скрипеть половицами, мальчик выбрался в сенки. На полу сушился лук золотой, шелестел шелухой, раскатываясь под ногами. Зюся положил футляр на стол и зажег свечу. Высветилась лежанка с кучкой розовощеких яблок, стертая клеенка на столе, скрипичный дерматиновый футляр.

Щелкнув замочком, он поднял крышку — на бархатной подушке лежала загадочная и грустная царица Зюсиной души, та, за которой он готов был шагать в осенние потемки, снежную пургу и весеннюю распутицу, ориентируясь по звездам и бороздкам, что оставил на песке ветер. И терпеливо, как солдат-пехотинец, переносить походные лишения.

Читать дальше

12 3 4 5 6 7 …8

Скрипачка ⋆ Марина Чиче ⋆