Анастасия борзенко – Все книги Анастасии Борзенко | Читать онлайн лучшие книги автора на ЛитРес

Проруби не было, ясная гладь воды играла лучами солнца, разливаясь по реке радужными бликами, будто в столице был не мороз, а солнечный весенний день.

Священник почувствовал головокружение и едва не упал, рука дрогнула и выпустила в разводы темной воды большой серебряный крест. Павел судорожно вздохнул и отер со лба холодный пот. Он перекрестился, с усилием поднял руку и сделал полицейскому знак, что обряд завершен. Народ с удовольствием заликовал в предвкушении священного ныряния.

Полицейские кутались в телогрейки и ежились от вида счастливых раздетых людей. Казалось, никого не заботит состояние воды в реке. Напротив, толпа, разгоряченная водкой и предстоящим купанием, находила в этом необъяснимом явлении нечто волшебное и Божественное.

«Чудо!» слышались возгласы и легкий звук разливаемого спиртного вперемешку с радостным причмокиванием.

– Глушко, Степанов! А ну, марш за мной! – круглый мужчина средних лет босиком ковылял по снегу, лицо и тело было красными от мороза, широкая улыбка приветливо светилась на таком же круглом лице. Мужчины в ответ громко рассмеялись.

– Нет, Василий Михалыч, мы не камикадзе! Лучше рюмку чаю Вам выходную подготовим, халатик подадим, а вы с Богом!

Мужчина похлопал Глушко по спине широкой ладонью и неодобрительно заметил:

– Вот ты, Глушко, радикулит свой во все углы на работе суешь, а сейчас бы окунулся, вода в проруби, она, знаешь ли, целебная.

Майор громко рассмеялся как конь. У него и кличка была в участке «Конь» за массивную челюсть и выпирающие верхние зубы.

– Вы, господин полковник, шутить изволите? Какая, к черту, прорубь!

Василий Михайлович осек его жестом:

– Не смей, Иван! Не смей, Богохульство грех сильный. Если вода не замерзла это благодать Божья, это самому Богу, значит, угодно! – он с кряхтениями взобрался на помост, смачно ударил себя по коленям и с криком «Пошел!» нырнул с головой в ледяную воду.

Недалеко от помоста пожилая женщина в белом шерстяном платке опустилась на колени и молилась, внимая о спасении. Ее колотила нервная дрожь, побелевшие губы исступленно шептали святые слова. Она увидела бледного, пробирающегося сквозь людей, Епископа.

– Владыко! Отец родной, – женщина вцепилась в полу его саккоса и принялась завывать. – Боже, спаси и сохрани, да что же это творится? – она пыталась подняться со скользкой земли и заглянуть ему в лицо, но не удавалось унять дрожь в коленях и она бессильно падала. Павел был похож на покойника, настолько бледным было его лицо, он с трудом отнял от себя холодные сухие руки и перекрестил женщину.

Шатающейся походкой Епископ добрался до машины, ему надо было побыть наедине с собой и привести мысли в порядок. Рев двигателя приятно разрушил давящую тревожность морозного воздуха, и вроде бы скованное состояние паники начало отступать, как Епископ услышал крик. А потом еще и еще. Люди кричали во весь голос.

Детский визг и истошные вопли взрослых нарушили спокойствие морозного солнечного полдня. Женщина в белом платке обернулась к реке. То, что она увидела, остановило ей сердце, она упала на грязный снег, прижимая к груди затертую Библию.

Павел судорожно вздохнул и повернул ключ в замке зажигания.

«И дажа пиющим от нея, и приемлющим и кропящим ею рабом твоим, применение страстем, оставлением грехов, болезнем исцелением и освобождением от всякого зла, и утверждение же и освещение домом и очищение всякия скверны и навета диавольского отгнание…» вертелось в голове острым буравчиком.

Болело в висках и мутило в области желудка, нога сама нажала педаль газа. Священник не знал, куда едет, надо было подумать и избавиться от неприятного состояния оцепенения, за окном мелькали дома, машины, прохожие. Будто кадры кинофильма на быстрой перемотке. Спустя четверть часа Павел припарковался и с усилием отнял от руля руку. «Вести Столицы» разлились по салону приятным женским голосом:

«По последним данным число жертв достигло двух десятков человек, следственные органы уже сделали первое заявление. По их версии, виной всему стал некачественный алкоголь, который люди принесли с собой, невзирая на запрет мера Москвы, что вызвало массовое токсикологическое отравление. По факту случившегося возбуждено уголовное дело. Мы будем держать вас в кур…»

Павел нервно отключил кнопку радио и остался в тишине с ноющей болью в голове. Мысли путались, ему так и не удалось привести их в порядок. Звонок мобильника заставил его вздрогнуть.

– Ты где? – сестра с облегчением вздохнула, услышав родной голос. – Приезжай немедленно! – коротко сказала она, и громкие гудки ненавистно зазвучали в ушах.

Сестра Павла Наталья Третьякова работала в окружном отделении московской полиции следователем. Друзей по виду службы и постоянных разъездов у нее не сложилось, а из родных остался лишь брат. Павел закончил семинарию и принял постриг в Монастырь под Зеленоградом, после был удостоен сана викарного Епископа Православной Церкви столицы. Они не были сильно близки, но периодически встречались обсудить важные новости и события, когда находили для этого время. Последние годы это удавалось все реже. Наталья сразу набрала Павла, как услышала обеденные новости.

Она знала, что брат освещал прорубь перед купанием на том ужасном помосте Москвы реки. Территорию опечатали, и на место событий можно было не ехать, чтобы не терять время, все равно не пропустят без специального разрешения. А вот Павел мог многое прояснить. Случившееся уже начало обрастать слухами, будто люди заживо замерзли в воде… Чего только народ не придумает! Но нехорошее предчувствие не отпускало, не зря же опечатали место события и выдвинули нелепую версию об отравлении алкоголем.

Епископ припарковался у дома сестры и вышел на морозный воздух. Ему полегчало. Казалось даже, что произошедшее всего лишь дурной сон, смутно отдающий в памяти страшными воспоминаниями. Он глубоко вздохнул холодного воздуха и с облегчением отметил, что дышать удается без усилий и в области сердца больше не мучает ноющей болью. Павел положил на заднее сидение мирту, рядом аккуратно разложил омофор, саккос, рясу и подрясник, остался в светлых джинсах и сером джемпере из тонкой шерсти. Сильный мороз не волновал священника, тело не чувствовало холода, кровь все еще прибывала и отливала к вискам с сильным давлением.

Сестра выскочила из подъезда в смешной шапке и наброшенном на плечи потертом пуховике, на босые ногу были надеты кроссовки. Девушку трясло от холода. Она обняла брата и внимательно посмотрела ему в глаза – синие круги и бледная кожа… Наталья достала из кармана фляжку и протянула Павлу. Он жадно сделал несколько глотков.

– Ты же не пьешь? – осторожно спросила Наталья, оттирая бумажной салфеткой плавленый сыр со свитера.

– А ты можешь есть? – Павел взглядом указал на желтые пятна, грязно облепившие мохеровые нитки.

– Да, я же циничная и бездушная сука. Забыл?

Епископ тяжело вздохнул. Вот такая она, его младшая сестра…

– Что за хрень произошла сегодня… Подожди, – Наталья прижала к уху мобильник, отодвинув шикарные черные волосы. Волосы у нее на самом деле шикарные, как у мамы когда-то.

– Третьяко… Да…Поняла, Петр. Еду!

Наталья тяжело вздохнула и непонимающе посмотрела на свои ноги. Совсем из ума выжила, разве можно в таком виде появляться на улице?

– Я в морг, Петр звонит, мертвяков привезли. Дождись меня здесь.

– Ну, нет, поеду с тобой!

Оставаться в одиночестве Павлу не хотелось. Впервые за время службы Павел не мог собраться с мыслями и дать ответ самому себе о том, что произошло сегодняшним полднем, не говоря уже о добропорядочных прихожанах. С Натальей он узнает больше подробностей.

В коридоре морга их встретил Петр. Это был высокий угловатый парень с лохматой рыжей шевелюрой, не более двадцати лет на первый взгляд, на самом же деле возраст Петра давно перевалил за тридцатилетний рубеж.

Он отличался нервным темпераментом, и от того обмен веществ не позволял набрать достаточной массы. Данная мысль устраивала Петра и излишняя худоба его особо не беспокоила. Разве что, когда видел Третьякову, тогда он впадал в состояние неуютного дискомфорта.

Сегодняшней ситуацией он воспользовался, чтобы увидеть девушку, хотя официально получил запрет на разглашение любой информации, касающейся недавних событий. Час назад был звонок из ведомства, но если поторопится, она все успеет, и если повезет, ему за это сильно не влетит.

Девушка поприветствовала Петра хитрой «лисичкиной» улыбкой и успела отметить, что Павел и Петр сегодня бледнеют на глазах. «Не мужчины, а принцессы» – едко пронеслось в голове. Она прекрасно понимала какое оказывает воздействие на Петра, кажется, пару раз они заканчивали рабочие дела на диване в комнате отдыха, она точно не помнила. Да и не хотела помнить. С ее образом жизни даже такие отношения были личной жизнью, сама же мысль о перспективе стать невестой патологоанатома так веселила, так что никаких серьезных разговоров на тему отношений Наталья Петру заводить не позволяла. Это расстраивало мужчину, но перечить он не решался, хватаясь за редкие знаки внимания с ее стороны.

– Здравствуй, Павел. – Петр вяло пожал Епископу руку. Он не был религиозным, но священник в родственниках женщины, глубоко запавшей к нему в сердце, выводил из состояния равновесия, наполняя душу непонятной трепетностью и позорным чувством лебезения.

Наталья была в коротком синем свитере и обтягивающих джинсах, затянутых на голени в черные кожаные ботфорты на плоской подошве. Ему представилось как он стягивает с нее одежду и они предаются любви на песчаном пляже под звуки джаза и шум морского прибоя. Сильный толчок в плечо вернул Петра на Землю.

– Патолог, что за чертовщина в твоей голове, мать твою! Я сюда летела для чего? Думаешь, у меня времени полно смотреть на твой дебильно мечтающий вид?

Боже, как она выражалась! У Петра все переворачивалось внутри от ее речи.

– Так я просто…Просто я впервые…

– Впервые у тебя было на Помелу Андерсен в туалете! Что с мертвяками?

«Сумасшедшая баба» грустно подумал Павел, и устало опустился на деревянную скамью. Он не переставал удивляться каким образом в такой хрупкой маленькой женщине умещается столько нелицеприятных слов. Будто она сапожник или доморощенная пьяница.

Петр тяжело вздохнул:

– Я даже не знаю с чего начать…

Наталья усмехнулась.

– Не надо, принцесса, не напрягай свой нежный мозг, просто показывай тела, которые потравились от водки.

Петр протянул Наталье грубый пропахший хлором халат и грустно пропустил ее пройти перед собой. Он не переставал удивляться как в такой хрупкой маленькой женщине умещается столько силы и храбрости. Будто она рыцарь или ангел, посланный с небес.

Мужчина выдвигал холодные металлические ящики с телами, один за другим, Третьякова молчала и смотрела на то, что осталось от бедных людей. Термин «кожа и кости» вспомнился, как только увидела первый труп. Было ощущение, что люди высохли от дистрофии. Ей многого стоило держать себя в руках, в версию, принятую как официальную могут верить все, кто хочет, только не она. Произошло что то ужасное, и она в этом разберется. Это точно не токсикологическое отравление…

– Такое впечатление, будто они обезвожены?

Петр испуганно кивнул.

– Они заживо замерзли в воде, Наташ…Понимаешь, когда они ныряли, вода стала превращаться в лед, и…

Третьякова не могла поверить в то, что сказал Петр, выходит, все это не глупые россказни, только в голове не укладывалось как такое возможно. Она тихонько положила руку Петру на плечо, зрелище на самом деле было настолько фантастическим, что даже привыкший к более тяжелым для психики вещам патологоанатом походил на беззащитного кутенка.

– Я поняла, что они замерзли в воде, но как это вообще возможно?

Наталья внутренне сжалась, представляя мужчин, женщин, детей в ту роковую секунду, вот тебе и Благословение свыше!

Мужчина тяжело вздохнул. Он сам еще не оправился от шока, только в отличии от Натальи не хотел раскручивать в голове разные версии. Ничего, кроме инопланетного вторжения в голову не приходило. Но он решил оставить свои мысли при себе.

– Все двадцать девять тел, которые мне привезли на экспертизу, потеряли в весе более половины своей предполагаемой массы! Народ влез в воду, и она стала замерзать, отсюда многочисленные трещины на коже, люди заживо замерзли в воде, получается, в несколько минут! Когда полиция извлекла тела, используя буры, они были уже в таком виде… – Петр шумно глотнул воздух и шепотом закончил. – Я думаю, что вся кровь вытекла из них полностью, от того их трупы такие худые…

– Не пори чушь!

Наталья злилась, потому что ей было страшно и никаких логичных объяснений произошедшему пока не находилось. Как может кровь полностью вытечь из тела, даже если оно все в порезах?

Павел подошел к сестре, схватил за запястье и прошептал:

– Мне надо в Храм.

Его пальцы были ледяными, лицо еще больше побледнело, как только увидел труп. Наталья кивнула, сняла на ходу халат, бросила Петру и махнула на прощанье рукой.

– Как будут результаты вскрытия, дай знать.

– Рад был увидеться, Третьякова…

Патологоанатом грустно проводил девушку взглядом и тяжело вздохнул. И зачем с ней сегодня Павел…

У выхода из морга судебной экспертизы Наталью и Павла остановили двое мужчин в черных шерстяных пальто, их глаза были закрыты темными очками.

– Наталья Третьякова?

– Я.

Один их мужчин говорил приятным низким голосом, за очками она сумела рассмотреть нос с большой горбинкой. Видимо, в прошлом ему не раз ломали нос.

– Вы не были здесь сегодня.

Павлу все это очень не нравилось, взвинченная сестра совсем не следила за словами. Третьякова дернулась всем телом и едва сдержалась, чтобы не вывалить на мужчин словарный запас «сапожника и доморощенной пьяницы».

– Ух, ты! Джентльмены, а такая волшебная штука у вас есть, чтобы посветить мне в глаза, мать вашу, и я сразу все забыла?

Мужчина в недоумении посмотрел на девушку, Павел в ответ лишь пожал плечами.

– Ну, вы же типа «Люди икс», смотрю одежда точно как у них?

Человек в пальто устало потянулся во внутренний карман пальто, достал удостоверение, медленно прислонил его к переносице девушки и также медленно вернул на место.

– О последствиях я говорить не буду. Третьякова.

Он сделала своему спутнику знак рукой и мужчины прошли по коридору в сторону морга судебной экспертизы. Следующая фраза сестры вызвала у Павла глубокий вздох.

– Вот ведь мудаки правительственные, конечно, сразу взяла и забыла! Завезу тебя в Храм, а потом поеду в суши, я есть хочу.

* * *

Суши-кафе на Тверской было пустое, официанты вяло ходили по залу, поправляя накрахмаленные скатерти, переставляли стулья и изредка позвякивали бокалами. Наталья решила предаться чревоугодию и основательно подумать, еда всегда помогала ей сосредоточиться. Она заказала порцию лапши и дюжину суши, что поделаешь, если голод не тетка. Дома шаром покати, а здесь безлюдно и никто не помешает вкусно поесть и подумать.

От трапезы водорослями с морепродуктами Третьякову отвлек высокий мужчина. Мужчина был очень приятен внешне, но лицо не выражало эмоций. Разве что глаза, глубокого серого цвета с множеством морщинок, которые лучиками окружали веки. На нем были надеты джинсы и короткая дубленка приятного цвета кофе с молоком, шею повязывал шерстяной шарф со скандинавским орнаментом. Он уверенным шагом направлялся к ней. В какой-то момент Третьякова почувствовала, что заливается румянцем, настолько он было хорош собой.

Мужчина подошел и положил руку на спинку стула, на запястье блестели массивные дорогие часы. Наталья почувствовала едва уловимый аромат парфюма. «Черт возьми, так пахнет Джеймс Бонд…» пронеслось в голове. Она улыбнулась своим шальным мыслям. Если мозг начал шутить, значит, дело налаживается, трапеза всегда влияет благотворно на ее взвинченные нервы.

Мужчина приятно улыбнулся и спросил теплым голосом:

– Вы не возражаете?

Девушка окунула палочку в вязкую васаби и с удовольствием засунула зеленую массу под язык, ей нравился жгучее ощущение наслаждения и боли одновременно. Она удивленно приподняла брови и слегка надулы губы, словно обдумывала важную информацию. Мужчина с удовольствием наблюдал за Натальей, и ее дальнейший ответ его нисколько не удивил:

– Возражаю.

Он громко рассмеялся и отодвинул стул, чтобы сесть.

– И без Вашего позволения, все же, присяду.

Он подозвал официанта и заказал зеленый чай. Наталья разглядывала мужчину, не понимая каким эмоциям отдается больше – искреннему восхищению, либо злости от того, что интуитивно понимала кто перед ней и для чего. Предчувствие ее не обмануло. Оно никогда не обманывало.

– Меня зовут Сергей Адовцев, специальный агент. Будем знакомы.

– Ну конечно, – вздохнула Наталья. – Кто бы сомневался. Будете мне мозг выносить?

Сергей улыбнулся, и лучики разбежались вокруг его красивых серых глаз.

– Нет, я в этом не профессионал. Наталья, ваш друг из морга несколько поторопился с выводами и зря позвонил вам без согласования с нашим ведомством. Я здесь, чтобы просто попросить вас по-хорошему… – он запнулся. – Оставить это и заняться своей работой. Я думаю, масса интересных дел с нетерпением вас ждет.

Наталья почувствовала, что волна злости захватывает все тело, ее внутренний дракон проснулся еще утром и все рвался наружу, она эмоционально отшвырнула от себя палочки.

– Вот ведь хрень какая, я не сую нос в секретные материалы правительства, просто делаю свою работу, тут появляетесь вы и начинаете мне угрожать!

Сергей открыл поднесенный глиняный чайник, налил дымящуюся светлую жидкость в пиалу, покрутил пиалу несколько секунд и вернул жидкость обратно.

– Это называется «вертушка», быстрее заваривает чай, я Вам не угрожаю, лишь вежливо прошу. К тому же, ваш начальник Котов, а от него, как нам известно, вы никаких заданий по этому делу не получали.

Он наполнил пиалу ароматной жидкостью и с удовольствием сделал несколько маленьких глотков.

– Ваш брат был с вами в морге, куда он поехал?

Наталья никак не могла заставить себя успокоится и быть более сдержанной в словах и поведении. Котов на самом деле ей никаких заданий по этому делу не давал, более того, если узнает, что была в морге без согласования с ним, как следует отчитает. Только вот завеса стремительной секретности, которым обрастало дело, не давала ей покоя. Конечно, этого и следовало ожидать, аномальное состояние воды в реке привело к массовым жертвам, а это уже похоже на теракт, или…

Мысли об инопланетном вторжении Наталья от себя отгоняла. Зеленые человечки хороши для пугания детей, нет, здесь все гораздо сложнее…

Она наморщила лоб и посмотрела Сергею в глаза. Наталья была очень хорошенькой, миловидное личико украшали пухлые губы и большие глаза с пушистыми ресницами. Макияжем она не пользовалась, это и не было ей крайне необходимо, разве что не мешало бы привести в порядок брови и больше внимания уделять прическе.

Отчего то задумалась над тем как давно была в салоне красоты. Ответ нашелся быстро – «никогда». Мужчина, который сидел напротив и пил чай, заставлял Наталью чувствовать себя неуютно. Он старался быть дружелюбным, но было в образе мужчины что то, что отталкивало, и внутренний голос шептал, что надо срочно уходить. Третьякова никак не могла разобрать, то ли ее голос испугался красивого мужчину, то ли профессиональная интуиция давала ценный совет. От путаницы в голове Третьякова начала злиться еще сильнее.

– При каком лешем здесь мой брат? В Храм он свой поехал!

Сергей улыбнулся.

– Наталья. Все гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд, вам все это совсем не нужно, поверьте мне.

Он вытащил из кармана гелиевую черную ручку и написал на салфетке телефон.

– Мне сдается, правда, что не примете всерьез просьбу, поэтому, если что найдете, звоните, – Сергей поднялся и наклонился к ее уху, парфюм приятно защекотал нос корицей и мускусом.

– Только никаких официальных отчетов и никаких резких движений. Я вас прошу.

Сергей прошел несколько шагов и обернулся:

– А еще за чай платите вы!

Третьякова смотрела на его спину, и думала, что все это плод ее больного воображения. Или какой-то странный сон. Надо бы поесть еще, плохое предчувствие становилось все сильнее и разливалось по телу неприятной волной.

Павел приехал к сестре из храма далеко за полночь, Наталья открыла дверь в шерстяной мужской рубашке и вязаных розовых гетрах, натянутых по колено. В ответ на улыбку брата, обронила:

– Когда я думаю, мне холодно. Кофе будешь?

Павел утвердительно кивнул.

Девушка пригласила Павла на маленькую кухоньку, заваленную грязной посудой и обертками от шоколадных конфет. За чистотой она особо не следила, собственно, как и за своей внешностью. Она налила две чашки дымящегося тягучего напитка и протянула одну Павлу. Павел с удовольствием проглотил обжигающий свежесваренный кофе. Сестре не терпелось получить объяснения.

– Что ты делал в Храме?

Павел знал, что расспросов не избежать, но и не появиться у сестры он не мог, ему самому надо было во всем разобраться, а пытливый ум сестры станет в этом хорошим помощником.

– Как думаешь, что я мог делать в Храме? Столько людей, столько горя…

– Но, должны же быть какие-то долбанные объяснения! Что ты там вообще освящал, мать твою, и крест утопил, руки дрожали?

Павел вздрогнул и едва не выронил чашку.

– Крест достали из реки?

– Ни хрена его не достали, мне Петр сказал, какой там, достали, замерзло все! Это же бред, бред! Вообще странно, что вода никого не испугала и эти…Покойники, – она шумно хлебнула из большой кружки.

– Семьи же у всех, сколько детей погибло, в жизни бы не поперлась в воду, которая, мать ее, не замерзла при такой температуре! Что ты молчишь?

Девушка поставила на стол вазочку с ржаными сухариками, взять еду на вынос она забыла. Точнее, ее новый знакомый оказался настолько хорош собой, что ни о какой еде она и не думала, пока не наступила полночь и желудок не начал издавать требовательные звуки.

Естественно, эти мысли не давали ей покоя, Третьякова уже и не помнила, когда испытывала подобный трепет перед мужчиной.

Павел не знал с чего начать.

– Я размышлял о том, что случилось, сестра. Обряд крещения существует для того, чтобы все окрещенные после смерти попали в Царствие Божие. «Начало мира – вода, и начало Евангелия – Иордан. От воды воссиял свет чувственный, ибо Дух Божий носился верхý воды и повелел из тьмы воссиять свету. От Иордана воссиял свет Святого Евангелия, как раз со времени Крещения, Иисус после омовения водами Иордана начал проповедовать и говорить: «Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Небесное».

Наталья подавилась сухариком и громко закашлялась, Павел устало улыбнулся.

– Хорошо. Объясню все доступно. При окунании во время крещения в воду, с людей смывается так называемый первородный грех. Святая вода это вода, которую святит Церковь два раза в год. Один из них как раз под Крещение. «Кто не примет водного омовения в день Крещения Господня, да будет отлучен от святых таин на сорок дней. Если же кто будет увлекать за собой других, да будет извержен из Церкви, пока не принесет покаяние. Ибо отказывающиеся воспоминать благодатное Крещение Господа, обновиться в святых и честных водах, в которых пребывал сам Господь, освятив их Своим естеством, суть еретики, отрицающие и Церковь, и Крещение»…

– Обещал же, доступно!

– Извини, я продолжу, с твоего позволения. Воду освещают с целью возвращения чистоты и святости, которая ушла после первородного грехопадения человечества, именно молитва возвращает свойства, способные исцелять и очищать грехи у людей, кто верует. Тебе же не надо объяснять, что есть первородный грех?

– Я в курсе, Ева сожрала яблоко, которое ей впарил змей и попал Адам, с тех пор все бабы типа дуры, а мужики жертвы. Только нихрена никто не вспоминает, что первая женщина была создана из ребра этого драного Адама, и именно долбанная, продажная мужская натура виной всей истории!

– Зачем ты так!

– Ой, да ладно тебе, неженка. Все равно не понимаю, к чему ведешь. Вода это смерть, как ты говоришь. Люди, входя в прорубь, якобы умирают духовно, и, окунаясь трижды с твоими молитвами, после чего ты их поливаешь святой водой…

– Окропляю, сестра. И ты все перепутала.

– Перестань так меня называть, я тебе не монахиня, черт возьми!

– Но сестра?

Наталья чувствовала нарастающее между ними раздражение. Конечно, Павла коробила ее манера разговора, но он никогда не читал проповедей и не пытался наставить на путь истинный, присущее брату спокойствие и холодность оттаяли в свете произошедшей трагедии. Павлу, наверное, было нелегко сейчас.

Третьякова прекрасно представляла, какая паника творится в высших кругах Церкви и среди православных прихожан, на Епископе большая ответственность и последствия будут явно не радужными.

– Не закипай, объясни, в чем суть? Почему вода не замерзла при таком морозе, раз, и почему она стала замерзать после твоего освящения, два!

Павел устало протер глаза:

– Крест, как тебе известно, я уронил и не закончил. Не закончил обряд…

Девушка на секунду замолчала, широко раскрыв рот, а потом громко воскликнула:

– Охренеть!!! Это ж надо, так вот почему столько мертвяков в итоге, и ведь мысль на поверхности просто!

Возмущение Павла достигло своего апогея, он поднялся на ноги и серьезно сказал:

– Сестра, прошу тебя следить за своим языком, если есть хоть капля уважения ко мне.

– Ладно, извини…

Наталья виновато улыбнулась и подошла к старому серванту, который достался от бабушки. За стеклянной дверцей стояла батарея бутылок, она выбрала одну с коньяком и зубами вытащила пробку, сделала большой глоток. Тепло стремительной волной пробежало по горлу и приятно опустилось в районе живота.

– Мир? – она протянула коньяк брату. Павел тяжело вздохнул и отрицательно покачал головой.

– Здесь надо думать о воде в целом, ее свойствах. Пока мысль у меня такая, что вода просто проявила одно из своих аномальных свойств, из школы ты должна помнить об аномальных свойствах воды.

В свете одинокой лампочки Третьякова разглядела на лице брата множество глубоких морщинок и большие синяки под глазами, будто Епископ не спал несколько ночей подряд.

– Ничего я не помню, Павел, и не понимаю, причем тут обряд крещения?

– Притом, что Церковь играет большую, я бы даже сказал великую роль…

– Ты хочешь мне сейчас объяснить, мать твою, что эти обряды освящения и заговоры воды, и вся церковная история это не тупая лапша на уши людей, как я всегда думала, а секретная миссия по спасению Человечества?

Павел усмехнулся. Ей бесполезно что то объяснять, только больше все запутает. Зря он сюда приехать, надо вернуться в Храм. Судя по всему, с Котовым Наталья эту тему не обсуждала, а значит, в этой непонятной истории она ему не помощник.

Наталья выплеснула остатки коньяка в чашку с недопитым кофе.

– Ко мне сегодня опять эти в темных очках приставали, Павел.

Епископ осторожно посмотрел на сестру:

– И о чем был разговор?

– Сказали, чтобы я не лезла в это дело. Не нравится мне это все, пытаются прикрыть какую то жуткую хрень, как пить дать!

Павел понимающе кивнул, поднялся и обнял сестру за шею. Проявления нежности между случались редко.

– Наташа, я думаю, что тебе стоит прислушаться к совету оставить все это.

Наталья с удовольствием обняла брата за локоть, ей захотелось снова стать маленькой.

– Расскажи мне.

– Рассказать что? – Павел искал глазами ключи от машины.

– Что начал рассказывать, про Церковь и ее Великую роль.

Павел удовлетворенно вздохнул, ключи нашлись на подоконнике.

– Уже поздно. Ложись спать, я поеду к себе.

– Ни хрена ты никуда не поедешь, ненавижу, когда говорят «А» и не говорят «Б»!

– Завтра, – Третьяков нежно поцеловал сестру в щеку.

Наталья поняла, что спорить бесполезно и грустно посмотрела на пустую бутылку, сейчас спать уж точно не будет. Девушка достала из серванта пачку «Мальборо Лайтс», она курила иногда в одиночестве, когда голову разрывало дурное состояние беспомощности, усугубляемое бессонницей. Под пачкой лежала старая записная книжка.

Третьякова пролистала желтые листы и остановила палец на одной из них, раз уж надо вспоминать аномальные свойства воды, она знает, кто поможет все быстро вспомнить. И как бы брат не надеялся на то, что она прислушается к совету специальных агентов, это дело она уже не оставит. Рука потянулась к телефону, как взгляд упал на циферблат экрана. Да уж, уже поздно даже для неприлично позднего звонка, а рано еще не наступило.

Наталья закурила, злясь на Павла за то, что оставил ее с кучей вопросов.

iknigi.net

Читать книгу Все равно мы все сдохнем. Игра Писателя Анастасии Борзенко : онлайн чтение

Все равно мы все сдохнем
Игра Писателя
Анастасия Борзенко

© Анастасия Борзенко, 2017

ISBN 978-5-4485-9963-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

«Все равно мы все сдохнем…» – впервые я услышал эту фразу от своего школьного приятеля. Мы не дружили, так, оказывались рядом в случайных ситуациях – в столовой, раздевалках, длинных и холодных коридорах нашей старой школы в ожидании звонка на урок. Мы ни разу не разговаривали, но между нами определенно была дружба. Такая молчаливая и крепкая, которая не нуждалась в словах и доказательствах.

Он был невысокого роста и толстым, достаточно толстым, чтобы на него обращали внимание все местные хулиганы постарше и оттачивали свои жестокие детские методы мести. Все дети, которые совершают плохие поступки – мстят. Это закон жизни. Они не могут ответить взрослым или основательно подумать над ситуациями, в которых оказываются волею судьбы, и от того находят себе жертву, на которой вымещают бессильную ярость. И жертва не сможет сделать больно в ответ, а примет боль сама…

Терпеливо и так жалостливо, что на время и правда отпустит. А потом захочется вернуться к этому ощущению снова, и снова… Скользкий путь, замкнутый круг.

Я запомнил, когда впервые услышал его голос. Он сидел у обшарпанной батареи и шмыгал носом, из которого хлыстала алая кровь. Все манжеты и воротник просочились ею, перемешавшись со слезами. Я просто подошел и сел напротив, внимательно изучая его лицо. Он выглядел обреченным, но спокойным. Я позже понял, что он плакал от боли, а не от обиды и несправедливости. Тогда и прозвучало это тихое «Все равно мы все сдохнем…»

С того случая прошли годы, и мы разошлись в разные стороны, но я до сих пор помню его… У всех людей есть какая-то фраза, которая поддерживает их в жизни и не дает раскисать и сдаваться раньше времени. Что-то глупое, но действительно воодушевляющее, такое как: «Пришел, увидел, победил…». У моего школьного приятеля фраза была «Все равно мы все сдохнем.» Так он прощал всем и все, негласно отпуская грехи. «Все пустое» – если перефразировать.

Когда кто-то сказал мне, что он умер по нелепой случайности, вроде неудачно упал, я понял, что могу взять эту фразу себе. Всем нужна фраза жизни. И мне она очень нужна. Только я понимаю ее по-другому, это действует как глоток адреналина – никакого прощения, никакого снисхождения. Люди не умеют прощать, отчего я должен давать им шанс? Все равно мы все сдохнем… Все равно мы все сдохнем.»

За два двадцать четыре часа до похищения Майи

11 июня 23.32

– Здравствуй, Майя…

– Прости меня, Майя, пожалуйста, прости… Будь милосердной… Ради Бога не носи в сердце эту черную ненависть ко мне …Майя!!! Эта обида делает тебя саму черной, а это так портит твою нежную кожу, Майя!

– Пожалуйста, не молчи и напиши, что прощаешь, Майя!!!!! Сбрось этот мерзкий камень с души и не мучай меня. Столько лет… Майя!!!

– Майя… Майя… Какая ты красивая, Майя…

14 июня 01.01

– Ты все еще не простила меня и это рвет мне сердце, Майя. Я знаю, что ты прочитаешь, но снова не ответишь мне, потому что ты не в силах это простить. Это испортило тебе жизнь, Майя… И я виноват, так виноват перед тобой!!! Но Бог в душе каждого, найди его в себе, и он поможет дать мне прощение, Майя! Майя!!!!

– Ты должна простить ради себя, Майя!!!!

– Ответь мне, Майя!!!!!!!

17 сентября 23:23

– Майя!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Какая ты хорошая, Майя! И как мне больно от того, что ты не можешь простить, ты не можешь простить и это убивает меня, Майя!!!! Ты не написала мне ни слова, Майя!!!!

19 декабря 02:20

– Майя, помнишь?

Фото удалено.

– Что это такое?

Майя вздрогнула от вопроса. Она глубоко вздохнула и помотала головой. Перед глазами проплыла густая пелена с сияющими мелкими точками. Девушка не сразу сообразила где она… Руки сами потянулись к кофе, обняли горячую чашку и тогда сознание восстановилось. Утро, кафе, Марго. Вот что значить не спать почти сутки.

– Ты о чем? – Майя улыбнулась, совсем не помнит, как они ехали до кафе. Даже оделась машинально, этот вязаный шарф такой безвкусный и так колет шею… Как же так… В голове – полный штиль, словно выпала из жизни на какое-то время. Хотя, помнит, Марго за ней заехала и заставила одеться. И она надела первое, что попалось под руку – синие джинсы, бежевый джемпер и этот шарф. Так бы и сидела с рассеянными мыслями у себя в квартире, пытаясь собрать их в кучу, если бы не Марго.

Но Марго оказалась права, прохладный воздух отрезвил и пробудил, а легкий морозный ветер приятно окутывал волосы и легкими прикосновениями возвращал к жизни. Надо было выпить кофе на свежем воздухе, чтобы прийти в себя. Вокруг люди… Все куда-то идут, бегут, спешат… Каждый в себе. Майя грустно усмехнулась.

– Ты меня слышишь? – легкий толчок в плечо отвлек Майю.

– Не понимаю, о чем ты? – вздохнула девушка и сделала несколько глотков. Надо заказать еще пару чашек… И что-нибудь шоколадное. Тогда проснется окончательно.

– Я спрашиваю про сообщения. Что это за сообщения? Кто это пишет? – Марго пыталась говорить спокойно, но у нее не получалось, она испугалась.

Майя удивленно проскользила взглядом по планшету. Она и забыла совсем…

– Не знаю, какой-то ненормальный пишет. Уже с полгода пишет непонятный бред и просит простить, все хочу удалить, но забываю. А вчера снова написал. Дай!

Девушка собрала волосы на затылке в высокий хвост и снова помотала головой, мягкие локоны прикоснулись к щекам и стало свободнее дышать. Она стащила с шеи шарф и брезгливо отбросила его на спинку кресла. Вот тут ему место…

Марго внимательно смотрела на Майю. Совсем осунулась темные круги и мешки под глазами, похудела сильно. И руки трясутся, как у наркоманки.

– А вдруг это не просто какой-то ненормальный, а опасный …?

– Извращенец? Маньяк? Не смеши меня, ты слишком много читаешь ужастиков, и кто разрешал лезть в мои переписки? – Майя сделала несколько глотков терпкого кофе и закрыла глаза. Как же она от этого устала, всем что-то надо… Попросила Марго помочь с советом, а в итоге придется отчитываться. Кому есть дело до этих глупых сообщений…

– Ты не закрыла свою страницу, и я прочитала. Случайно вышло, правда, прости… – Марго вздрогнула, когда произнесла слово «прости», внутреннее ощущение безнадежности, переплетенное с вязкой паникой, охватило горло изнутри.

– Так, остановись, – Майя попыталась улыбнуться. – Я позволила тебе вытащить меня из дома, потому что у меня вышли все сроки, а никак не соображу с готовым эскизом. Так что, давай не отвлекай меня, ты выбрала из образцов?

Марго согласно кивнула. Майя упрямая и ничего не станет слушать, надо будет выбрать время и поговорить с ней. Попозже. Но в глазах было столько паники, что Майя сдалась.

– Ладно, я понятия не имею кто это пишет, – девушка улыбнулась теперь вдумчиво, по-настоящему, и в серых глазах замелькали веселые искорки, – Он просто пишет то на один мой аккаунт, то на другой, с извинениями, я удаляю, потом он пропадает. Какой-то сетевой тролль не переживай. То Роман Романов, то Василий Васильев, выбирает себе ники очень оригинальные, ничего не скажешь… Да и способ познакомиться у него оригинальный.

– Но он знает твое имя! – тихо возразила Марго.

Майя сжала губы и помотала хвостом, волосы захлестали по нежной коже и на щеках проступил нежный румянец.

– Оно написано в моем профиле, глупая! Хорошо я там телефон не указала, а то замучил бы звонками…

Марго облегченно выдохнула и протянула руки к планшету, чтобы указать Майе на детали, которые были лишние в подготовленных эскизах, как сделала паузу. Что-то не давало ей покоя.

– А фото?

– Что за фото? – удивилась Майя.

– Последнее сообщение. Он выслала тебе фото, а потом удалил свой профиль. И ты его просмотрела, судя по истории сообщений?

Марго покачала головой и внимательно посмотрела Майе прямо в глаза. Майя не любила, когда она так делала. Чувствовала себя ее дочкой…

– Слушай, хорошо, я отвечу тебе про фото, и мы закроем эту тему, ладно?

– Ладно.

– Он прислала мне фотографию со школы, где весь класс, знаешь же, такие каждый год делают? Только я его просмотрела, он сразу удалил…

– Так Вы вместе с ним учились? – Вскрикнула Марго.

– Нет, не думаю, вряд ли… Тем более это первый класс, я всех по именам и не вспомню… Да и что такого мог сделать первоклассник, чтобы я могла носить столько лет в себе обиду? Может быть, ты помнишь? Я что – то такое рассказывала когда-нибудь?

Майя весело рассмеялась, а Марго тяжело вздохнула.

– Ерунда какая-то, я себя помню с трудом… Ладно, ладно… Но если снова напишет, ты мне расскажешь, хорошо? И фото больше не удаляй, если пришлет.

– Обещаю, – Майя погладила подругу по руке и откинулась на спинку кресла. Наконец, она проснулась… Она огляделась с большим удовольствием. Люди уже не казались такими угрюмыми и тучи вроде собрались рассеяться. Правда, надо было сходить в душ и привести в порядок волосы, а то этот запах сводит с ума. Запах собственного несвежего тела.

– Давай ты приведешь себя в порядок, и мы вечером отдохнем?

Марго словно читала ее мысли:

– А насчет эскиза не переживай, я доделаю, вот этот, он вроде неплохой.

– Хорошо, спасибо.

– Да не за что, потом отдашь!

Марго шумно хлебнула кофе и выключила планшет. Ей тоже надо отвлечься от мыслей, последнее время их слишком много, и они такие тревожные, что недолго и до долбаной паранойи себя довести. Зачем прочла сводку новостей про этого Писателя, теперь везде мерещится не пойми, что…

– Ладно, идем, – Майя резко поднялась. – Нам еще надо купить новый шарф, чтобы этот я больше не надевала, когда спросонья.

Марго рассмеялась, этот шарф и ее изводил до белого каления.

– Идем, образцы собери, я пока машину прогрею, – она с удивлением посмотрела на шарф, Майя и не собиралась его брать с собой, словно это была не ее вещь.

– Не жаль оставлять? – покачала головой Марго, но это ее решение. Майя всегда так делала… Просто оставляла вещи, когда принимала решение, что они ей больше не нужны и делала вид, что не имеет к ним никакого отношения.

– Кто-нибудь себе заберет, кто-нибудь заберет… – Майя прошептала ей вслед и принялась собирать эскизы. Хорошо, хоть с этим разобрались, какая-то зимняя апатия, последние дни не хотелось совсем ничего, время текло, и утро сменялось вечером, а потом снова наступало утро… И совсем не было времени подумать, как она успела среди всего этого затеряться.

Майя взяла сумочку и направилась к выходу, как вдруг почувствовала, что тело затряслось и она остановилась. На секунду почувствовала так, словно кто-то смотрел и видел ее насквозь. Она заскользила взглядом по кафе, но увидела лишь пару подростков, пожилую женщину с внучкой и…

Майя остолбенела, по телу побежали неприятные мурашки. На столике у самого выхода, посреди пустых чашек и смятых салфеток лежала большая старая фотография. Она протянула руку, дыхание стало частым, а пальцы закололо на самых кончиках.

– Кто… Кто здесь сидел? – Майя бросилась к официантке.

Девушка покачала головой.

– Не помню.

– Но… – Майя рассеянно огляделась. – Но…

– Пойдем, снаружи поговорим, – Марго услышала метания Майи и вернулась, аккуратно взяла подругу за руку и повела к машине.

– Где тут ты, дай посмотрю? – в машине Марго выхватила снимок и начала водила пальцами по фотографии.

Майя закрыла глаза и тяжело вздохнула.

– Нигде.

– В смысле?

– Это не наш класс… С ума схожу. Не хочу сходить с ума. И ты не сходи!

Марго покачала головой:

– Странное совпадение, это очень странное совпадение, Майя, давай в полицию съездим?

Майя внимательно смотрела на улицу.

– Я же удалила его сообщения, помнишь. А это первое, о чем они спросят. А что я смогу предъявить? Ничего… Кроме своего ужасного уставшего вида, скажут, что придумала, сама знаешь, как все будет. И перестань меня накручивать. Ты всегда меня накручиваешь! Что они, правда, что они скажут, что мы пересмотрели фильмов ужасов?

– Но… Это неправильно, не придавать этому значения! Снова начали писать про этого маньяка, Писателя, ты понимаешь, Майя? – Марго отложила фотографию и старалась на нее не смотреть, ей все это очень не нравилось.

Майя потрясла головой, пытаясь избавиться от внезапно захватившего чувства гнева, неприятной волной разбившейся по всему телу. В таком состоянии с Марго лучше не продолжать общение, а то наговорит лишнего. А потом будет жалеть.

– Все. Я пешком пройдусь, позвоню.

Майя открыла двери и принялась глотать воздух. Надо поспать… Кофе сделало только хуже. И зачем она выпила столько кофе?

– Но, Майя… – робко попыталась возразить Марго.

– Я позвоню, – мягче сказала Майя и потянулась, чтобы обнять подругу. – Не переживай, мне просто нехорошо… Не переживай.

Она быстрым шагом направилась домой, думая о постели и о том, что необходимо высыпаться, чтобы мысли не гоняли страшные ощущения, как планшет запиликал сигналом входящего сообщения.

Майя замерла, дыхание словно на мгновение остановилось, но она сделала несколько глубоких глотков воздуха и решительно достала планшет из сумки. Майя не ошиблась.

— Так ты прощаешь меня? Майя… Майя… Прощаешь?

– Ты же сможешь, Майя… Ты все сможешь, Майя…

– Пожалуйста, Майя, будь милосердной, Майя!!!!!

Девушка прикусила губу и вскрикнула, во рту появился соленый вкус крови. Как ей надоели эти сообщения, знать бы кто это, навсегда отбила бы руки и охоту так доставать ее. Но решила написать ответ:

– За что мне простить тебя?

Вместо ответа на экране появилось сообщение «пользователь удален».

Майя усмехнулась. «Ну и придурок!» Давно надо было ответить…

Руки перестали трястись и по телу разлилась волна долгожданного спокойствия. Майя развернулась. Слава Богу, Марго еще не уехала. Она передумала спать и больше оставаться одной не хотелось, сон сняло как рукой.

Все люди одинаковые. Все. И этих признанных психотерапевтов надо сжечь, прилюдно… Они ни черта не разбираются в психологии. Если у человека просить прощения, он обязательно спросит «за что?». Вот с этого все и начинается. Никто ни разу не написал «Прощаю» на примитивную просьбу простить…

Потому что у всех есть скелеты в шкафу и просто так прощение дать жалко, надо обязательно понять, какой именно из скелетов получит возможность выйти из тесного шкафа, провонявшего соком долгих лет ожидания. Майя… Я в ней не ошибся. Впрочем, как и во всех остальных.

Людям только кажется, что они уникальные и особенные, но у всех одинаковые внутренние демоны и страхи, вопрос лишь в том, кого они подкармливали в течение жизни особенно усердно.

Заводят себе домашних питомцев, чтобы отвлекаться, но это лишь химера, самообман. Если каждый из нас начнет задумываться над прощением, большая часть сойдет с ума от жалости к самим себе, как только вспомнит причины и ситуации. Нет, фраза «Я дарую прощение» здесь не работает, потому что о ней никто не вспоминает, надо обязательно увидеть, что в ответ придет раскаяние, так что, ее следует произносить так: «Я дару прощение, если ты раскаиваешься»…

Обмен существует во всем, и прощение без раскаяния – не исключение. Обменивайте свое жалкое прощение на не менее жалкое раскаяние и делайте вид дальше, что проживаете полноценную, праведную и логически оправданную жизнь. Даже Ваш Бог Вам не простил и проклял человечество, заставляя поколениями поколений искупать первородный грех просто потому, что женщина не стала просить прощения за чертово съеденное яблоко. Он знал суть, он знал, что все равно все сдохнут. И обиженные, и прощающие. И раскаявшиеся и отчаявшиеся… Все без исключения. Все в итоге сдохнут.

Глава 2

– Я поеду.

Майя обняла Марго и покинула бар, с большим облегчением вздохнула на улице. Такси уже подъехало и приятно светило фарами, рассеивая рыхлые снежинки, густо облепляющие их крупными мошками, словно пытаясь занавесить свет в ночи.

Майя села в машину и удобно развалилась на заднем сидении и закрыла глаза. Как хорошо… Приятный запах ванили и приглушенный свет, то, что ей сейчас нужно. Расслабиться так и не удалось, но от выпитых коктейлей приятно кружилась голова, а это уже неплохо.

– Вам просили передать. – голос водителя прозвучал так внезапно, что девушка закричала.

– Что передать? – она с ужасом посмотрела на двери, но кнопки были подняты вверх, а не заблокированы, на секунду ей показалось, что вот-вот случится что-то страшное.

Водитель смотрел на Майю в центральное зеркало с большим интересом. Она обратила внимание на его насмешливый взгляд и приятные черты лица. Он обернулся и протянул небольшой сверток.

– Откуда мне знать, подошел мужчина и сказал, чтобы я передал это заказчику. Берите.

Майя дернулась и принялась размахивать руками, ей не хватало воздуха.

– Остано… Остановите машину, – ей, наконец, удалось произнести это вслух.

Водитель громко рассмеялся и ей стало еще больше неуютно, словно заперли в тесном ящике.

– Мы и так стоим, девушка, но за вызов придется оплатить, если не поедите.

Майя послушно кивнула и вытащила сотенную купюру.

– Хватит?

Мужчина кивнул и улыбнулся.

– Девушка, так нельзя, – он покачал головой, забирая деньги.

– Как… как нельзя? – Майе казалось, что она в каком-то дурном сне, как мысли начали выстраиваться и ей уже казалось, что она просто перепутала такси… Долгожданное облегчение начало разливаться по телу приятной волной, как виски снова сжало от холодного ужаса. Не перепутала… Она вызывала машину по мобильному, а значит, сверток предназначен ей… Но почему тогда водитель помахал ей, как только она вышла из бара? Надо посмотреть, что за машина приехала на вызов. Только на улице, она посмотрит на улице…

Майя дернула за ручку и большим усилием вытолкнула себя наружу. Коленки дрожали и никак не выходило взять себя в руки окончательно.

– Что случилось? – Майю подхватил под руки невысокий мужчина, который вышел из бара вместе с ней и остался у дверей курить. Она обратила на него внимание еще в толпе, он смотрел так пронзительно и так приветливо, что, если бы не усталость, она бы сдалась и обязательно с ним познакомилась.

Все это время мужчина курил свою длинную сигарету и как завороженный смотрел на фары, заносимые снегом, как заметил, что в машине что-то происходит, и решил подойти ближе.

Майя стояла, согнувшись и хватала бледными губами воздух, пыталась собраться с мыслями, она вцепилась пальцами в руки мужчины и затряслась. Слава Богу, с ним спокойнее…

– Девушка! – водитель вышел из машины и положил на багажник сверток. Майя затряслась еще сильнее и прижалась к мужчине из бара, словно ребенок. Она почувствовала, как он обхватил ее в ответ за талию.

– Что это? – спросил мужчина из бара.

Водитель такси пожал плечами.

– Откуда я знаю, попросили передать, а девушка ведет себя так, словно в свертке бом… – он не закончил фразу, в глазах появилось столько тревоги, что мужчина из бара еще крепче сжал руки, и прижал девушку ближе, Майя почувствовала рядом с лицом его горячее дыхание. От него приятно пахло табаком и парфюмом.

– Ой, простите… – он сам осознал, что позволил лишнего и аккуратно отодвинулся.

Водитель такси о чем-то думал несколько секунд, как решительно взял сверток, протянул его мужчине из бара.

– Мне ехать надо… – простодушно пояснил он и завел мотор.

Когда шум двигателя скрылся за поворотом вместе с машиной, Майя почувствовала, что виски сжало холодными объятиями – пустая и тихая улица… Этот злополучный сверток… Эти сообщения… Эти просьбы о прощении… Чертовщина какая-то. Совсем ее все это измотало.

Она старалась отгонять эти мысли с самого утра, но теперь не получалось: в интернете снова появились заметки о Писателе – серийном убийце, который расписывал тела своих жертв татуировками. Вроде, полиции удалось выйти на след, но от подробностей они пока воздерживались. Майя не придала бы этому значения, если бы в клубе какие-то девушки громко не обсуждали подробности его убийств. Она решила ехать домой больше из-за них… Голова разнылась и было как-то неспокойно на душе.

Марго не хотела ее отпускать одну, но она настояла, не хотелось говорить, хотелось спать. Очень хотелось спать… А с Марго не получится не говорить.

Мужчина из бара внимательно изучал лицо девушки, как решительно разодрал на свертке бумагу. Майя закричала, когда увидела знакомую вещь. Она же оставила утром шарф в кафе…

– Здесь записка, – мужчина достал открытку и повертел перед лицом Майи. – Читать?

Майя трясла головой и оглядывалась, что такое творится, кто так над ней издевается?! Надо вернуться к Марго и все ей рассказать, и про те сообщения рассказать, и про этот злополучный шарф… Марго оказалась права, надо было сразу ехать в полицию.

Мужчина из бара отодрал остатки бумаги, легко расправил шарф и нежно обернул им шею девушки. Майя решила попросить его проводить ее обратно в бар, как почувствовала сильную боль в районе солнечного сплетения. Темнота. Тишина.

Марго вышла на улицу спустя две четверти часа, Майя не перезвонила, как обещала, и не отвечала. Девушка затряслась, когда увидела на дороге планшет. Он лежал, запорошенный снегом и сиял своим ярким экраном, пытаясь разогнать над собой снежинки, словно назойливых мошек.

Ее руки тряслись, а зубы стучали от очень нехорошего предчувствия. Марго растерянно огляделась, но улица была пуста. Только фонари и снег… И ни одного чертового прохожего, и ни одного чертового курящего…

– Майя, ты все еще делаешь вид, что не знаешь, за что меня простить? Зачем ты так со мной, Майя… Майя…

– Ты чудесная Майя, не будь такой бесчувственной, пожалуйста, Майя… Майя!!!!!! Зачем ты так, Майя?!

Марго пыталась не паниковать, но руки тряслись, и паника уже разлилась по всему телу неприятной холодной волной.

Планшет снова запиликал входящим сообщением:

– Майя!!!!! Сколько ты будешь мучать меня, Майя!!!!

Марго так разозлилась, что у нее заболело под левым ребром, она ни капли не колебалась и написала ответ.

– Что ты сделал с Майей????

Пользователь удален.

Марго зарыдала от бессилия. Это ужасное «пользователь удален» … Надо ехать в полицию. Надо сейчас же ехать в полицию.

Ничего нельзя взять и бросить в людном месте, просто сделав вид, что это не твое. Это касается не старого шарфика… Это касается всего. Кости не гниют, и скелеты из шкафа никуда не деваются. Суть человека в том, чтобы просто запереть эти несчастные кости, обглоданные сомнениями, страхами и переживания, подальше в темноту своего сознания…

Но они не уходят с годами никуда, на них нарастает мясо сожалений, питает которые щедрое подсознательное. А дальше уже совсем не имеет значения, насколько глубоко в свое время Вы отправили того или иного скелета. Он выберется, обязательно выберется и напомнит о себе. И тогда останется выбирать – снова обглодать его как следует и упрятать на прежнее место, либо отпустить на все четыре стороны.

Только прощение дает результат. Но об этом никто не думает. Иначе, придется простить всех… Тогда пустоту и отсутствие запаха привычных костей, периодами больно врезающихся острыми частями в рассудок, и раздирающими его постыдными воспоминаниями, и страшными ощущениями, никто не вынесет. Никто… Потому что, если не останется скелетов, не останется того, что необходимо простить, а как же жить, и не бояться, мучаясь приступами позорной паники?

Вот Вам и ответ, дело вовсе не милосердии и не в неспособности дарить добро просто так, без причин. Инстинкт самосохранения, самый сильный и самый главный – без него человек не сможет прожить ни минуты. Майя… Все равно мы все сдохнем, да, Майя?

iknigi.net